Салихат - Наталья Елецкая

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 56
Перейти на страницу:

Я киваю и жду, пока он еще утолит свой голод, теперь уже овечьим сыром.

– Зачем приходил Абдулжамал-ата? Проведать тебя и внука? Или поговорить о чем?

– Поговорить. Правда, он еще просил показать Джаббара, но тот спал, и…

– О чем он хотел поговорить?

Я была готова, и все равно вопрос застает меня врасплох. Отвечать нужно только правду, тем более Расима-апа наверняка тогда подслушивала и все передала Джамалутдину. Но как подобрать нужные слова, чтобы смягчить гнев мужа? Я не люблю отца, но не могу навредить ему, даже если от моего ответа мало что зависит.

Видимо, Джамалутдин все понял по моему лицу, потому что говорит:

– Я знаю все, Салихат. Тебе не придется мучиться выбором – сказать правду, показав отца таким, какой он есть, или солгать, в надежде, что удастся как-то помочь ему. Абдулжамал-ата не сделал ничего дурного. Его гнев вполне обоснован. То, что он сказал тебе, – правда. Я действительно дал за тебя выкуп и вначале собирался помогать ему с бизнесом. Но потом мои планы изменились. Ты сама видишь, как редко я бываю дома. Я еще в прошлом году объяснил это твоему отцу, но он не захотел слушать. С его бизнесом все хорошо, поэтому я не понимаю, чего он хотел от тебя. Но чтобы такое не повторилось, я завтра схожу к нему. Если Абдулжамалу-ата нужна помощь, он ее получит, клянусь.

На следующее утро Джамалутдин отправляется к моему отцу. Интересно, о чем они станут говорить? Мне нипочем не узнать, и спрашивать я не буду – не мое это дело. Я волнуюсь – в каком настроении вернется Джамалутдин? – но все равно занимаюсь обычными делами, к которым прибавилось самое важное и приятное дело – Джаббар. Даже когда сынок пачкает пеленки или не желает засыпать, я не испытываю никакого раздражения, чего не скажешь об Агабаджи: ее дочки могут часами ползать по полу в мокрых штанишках, пока Расима-апа не сделает Агабаджи замечание или я не найду минутку, чтобы переодеть и покормить девочек.

Загид на нашей половине теперь вообще не появляется, хвала Аллаху. Мне кажется, что Агабаджи несчастна с таким мужем и надеется заслужить его одобрение, если родит сына. Я уже и сама хочу, чтобы невестка Джамалутдина разрешилась мальчиком. Может, тогда она перестанет делать такое лицо всякий раз, как видит Джаббара. Я стараюсь пореже выносить его из спальни, пока он немножко не подрастет. Когда малыш начнет ползать, трудно станет удерживать его в комнате.

Я мою посуду после завтрака, когда возвращается Джамалутдин. Он заглядывает в кухню и велит мне идти за ним. Лицо у него такое, что мои страхи возвращаются. Я вытираю руки и спешу на мужскую половину. Едва я вхожу в комнату Джамалутдина, он говорит:

– Лучше тебе узнать это от меня, Салихат.

– Ай… что? – Я прижимаю ладони ко рту, уверенная, что случилось плохое.

Джамалутдин делает мне знак сесть, и я опускаюсь на стопку циновок – я не успела их разложить, когда после ухода мужа мыла здесь пол. Ноги дрожат, в груди похолодело. Неужели отец сказал, что раз Джамалутдин обманул его, он забирает меня обратно? Но он не может, я ведь родила Джамалутдину сына…

– Твой отец берет вторую жену.

– Ай… – беспомощно повторяю я.

– Ему мало детей, которых родила Жубаржат. А раз эта жена больше не способна выполнять свой долг, Абдулжамал-ата женится снова через три недели. Абдулжамал-ата позвал меня почетным гостем. О тебе не сказал ни слова, и ты не пойдешь. Твой отец делает пристройку к дому, где будет жить новая жена. Поэтому он должен зарабатывать больше. Он просил денег на бизнес, и я обещал.

– Но как же Жубаржат?

– Она будет жить как прежде, даже лучше. У нее снова будет помощница по хозяйству.

– Аллах… за что он так с ней? – горестно восклицаю я, стараясь сдержать слезы. – Ведь Жубаржат… она столько лет исправно рожала детей, и…

– Успокойся, Салихат. – Голос Джамалутдина непривычно мягок, он садится рядом со мной и кладет руку мне на плечо. – Твоей мачехе повезло, что она остается с детьми. Твой отец мог развестись с ней, а детей оставить себе, разве что девочек отдал бы ей, но куда бы она пошла с ними? Родители давно забыли про нее и вряд ли приняли бы обратно. Хотеть много детей – право мусульманина, способного обеспечить их всем необходимым. И если муж считает, что жена не выполняет свой долг, он вправе взять еще одну. Абдулжамал-ата поступает разумно…

– Очень разумно, да! – восклицаю я, забыв, с кем разговариваю.

Удивленный взгляд Джамалутдина приводит меня в чувство. Он настолько изумлен, что я посмела при нем повысить голос, что даже забыл рассердиться. Я умоляю его простить меня, а после спрашиваю, можно ли уйти. Джаббар проснулся, говорю я, хотя сын тут ни при чем. Джамалутдин позволяет, и я выхожу из комнаты, сдерживаясь из последних сил.

Я не плакала, даже когда узнала о смерти Диляры. Но сейчас рыдания вырываются наружу, и я едва успеваю добежать до спальни и закрыть дверь, чтобы меня никто не услышал. К счастью, Джаббар спит крепко, иначе испугался бы, проснувшись от незнакомых звуков.

На следующий день прошу позволения навестить Жубаржат. Я ничего не говорю Джамалутдину про то, что отец запретил мне переступать порог его дома. Я не могу носить в себе эту ужасную боль, не могу провести еще одну бессонную ночь, непрестанно думая о Жубаржат. Я говорю Джамалутдину, что не задержусь больше чем на час, и что он может прийти за мной сам, если нарушу обещание.

Должно быть, вид у меня такой несчастный, что Джамалутдин соглашается. Даже говорит, что я могу немного задержаться, если Джаббар не останется голодным и мой отец не разгневается, что я отвлекаю Жубаржат от ее обязанностей. Я обещаю все это, я готова плакать от благодарности и целую Джамалутдину руку, а он говорит, что очень хочет, чтобы поскорее закончился нифас. Ждать еще десять дней, и если бы не ужасная новость о мачехе, я бы грустила вместе с Джамалутдином о том, что он не может приходить в мою спальню. Но сейчас я думаю только о Жубаржат, не могу дождаться послеобеденного времени – тогда отец, вздремнув, снова отправляется на свои поля. Я не боюсь нарушить запрет отца. Он для меня будто умер. Я столько лет пыталась простить его жестокость по отношению ко мне и Диляре, но теперь могу его только ненавидеть. Злость на отца и жалость к Жубаржат так сильны, что мое волнение, должно быть, передается Джаббару. Отказавшись кушать, он не торопится засыпать, и я злюсь на него, пока не начинаю мучиться от чувства вины. Тогда, мысленно попросив прощения у Аллаха, я терпеливо баюкаю сына, а потом кладу его в колыбельку.

Я надеваю новое платье и чистый платок. Я впервые за долгое время собираюсь выйти из дома, и нельзя, чтоб меня увидели одетой кое-как – чего доброго, соседки начнут судачить, слухи дойдут до Расимы-апа. Плохо, что, пока меня не будет, за Джаббаром будет присматривать Агабаджи, но выхода нет. Сейчас мысли о мачехе вытесняют все остальные мысли. Надеюсь, малыш проспит все время до моего возвращения, и Агабаджи не придется брать его на руки.

Я иду по улице, опустив голову, хотя так хочется посмотреть по сторонам – вдруг что изменилось? Краем глаза ловлю любопытные взгляды прохожих, меня окликают две или три знакомые женщины – хотят поболтать, но я не могу остановиться даже на минутку, так тороплюсь. Когда сзади раздается громыхание грузовика, испуганно шарахаюсь на обочину: может, это грузовик отца? Но в кабине незнакомый парень, и я, переждав, пока осядет пыль, спешу дальше.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?