Совок-4 - Вадим Агарев

Мелентьев продолжал изучать мою физиономию, а сам при этом мрачнел.

— Откуда тебе всё это известно? — наконец-то задал он вопрос, к которому я его подводил. Подводил ценой дополнительного ущерба своим мозгам и ребрам. — Не должен ты такого знать! Не по чину тебе это, даже, если ты участвуешь в этой разработке.

— Это тебе, полковник, теперь многое не почину! — сделал я еще один тест и внутренне съежился в ожидании оплеухи, — Ты думаешь, что только ты в родне у великих состоишь? Так ты не обольщайся, я по документам хоть и сирота, но и у меня знатная родня есть! Это тебе пришлось п#зду на уши надеть, чтобы в министерство перебраться, а у меня и без того Григорий Трофимович Севастьянов в близких родственниках! — ожидаемой зуботычины не последовало, и я тихо, очень тихо выдохнул.

— Ну, кончишь меня и, что? Тебя ж тогда не просто искать, тебя выискивать будут! И статья уже тебе без вариантов убойная! Да ты и сам это понимаешь! — продолжил я осторожно выводить полкана на единственно верное решение, — Да и на хрена тебе моя смерть? Месть? Глупо! Я же дал расклад, не моя это затея. Не почину мне такие финты крутить, сам сказал. А, главное, не по годам! — теперь уже я всматривался в глаза оппонента, пытаясь понять его вызревающие мысли. — Врать не буду, да, чуток оскоромился я. Взял кое-что из этой захоронки. И готов поделиться.

— Что предлагаешь? — в конце концов тронулся под горку товарищ полковник. — И как расходится будем? Не верю я тебе, ты ведь сдашь меня сразу, как я тебя отпущу! — еще немного подвинулся в нужную мне сторону полковник.

— Это зачем же мне тебя сдавать, Аркадий Семенович? — посмотрел я на него, как на неразумного, — Чтобы досрочная звезда и перевод в Москву прахом пошли? За то, что я тебя отпустил, да еще и деньгами из той фляги поделился?! — я даже хотел укоризненно покачать головой, но вовремя опомнился.

— Где деньги? — колючий взгляд выпуклых глаз Мелентьева снова впился в мои зрачки.

— Деньги там, где надо! — не стал я отводить глаза, — Я точно знать хочу, что ты не прирежешь меня или голову мне железякой не расколешь. Мне гарантии нужны! — теперь уже я затянул заунывный барыжный плач Ярославны.

Своего я добился, полкан несколько минут аргументированно и доходчиво объяснял мне, насколько ему невыгодно меня множить на ноль. Прибегая преимущественно, к мною же высказанным доводам. Врал, как дышал. В том, что мордовец меня прибьет, я не сомневался.

— Не здесь деньги! — изобразив на лице признаки доверия, поддался я уговорам Товарища Мелентьева, — И без меня ты их не возьмешь. Не отдадут их тебе просто! — пресек я дальнейшие посягательства на мою откровенность. — Сейчас я умываюсь, привожу себя в порядок и мы едем за баблом.

— Сколько там? — перебил меня старший товарищ, которого мои планы интересовали мало.

— Какая тебе разница, сколько там! — продолжил я грузить его достоверностью своих рассуждений, — Ты получишь двадцать тысяч и на этом мы разойдемся! Я останусь там, а ты делай ноги из города.

Тут полковник прокололся еще раз. Не стал спорить по сумме. Значит уже точно знает, что заберет у меня всё. Двадцать тысяч, это очень большие по этим временам деньги. Но только не в том случае, когда ты в бегах и во всесоюзный розыск тебя объявили по расстрельной статье.

Минуты две Аркадий Семенович напряженно раздумывал. А я с отчаянно бьющимся сердцем изображал уверенного и победившего в переговорах лоха. Не осознающего, что он в этом раскладе кабанчик, предназначенный на заклание.

— Ладно, давай собираться. Ехать далеко? — попытался продолжить свой разведопрос лагерный вертухай. — На чем поедем? — вынутой из заднего кармана выкидухой полкан перепилил бельевую веревку.

— Помоги! — уже не попросил, а потребовал я, — Тело не слушается и в глазах всё плывет! Чем ты меня так приложил? — продолжал я расписываться в собственной немощи и забалтывать своего врага.

— Ты болтай меньше. Пошли! — оборвал мои причитания министерский посланник и опять подхватил меня подмышки, — Куда тебя?

— В ванную, — ответил я, — Умыться мне надо и голову холодной водой хорошенько полить. Болит голова и штормит меня сильно.

Меня действительно штормило, но не настолько, как я пытался с бессильным унынием это изображать. До ванной мы добирались без спешки и с великой осторожностью. А не стеснялся виснуть на полковнике, а тот чертыхаясь, добросовестно меня почти тащил на себе.

Прислонив меня к стенке и придерживая, чтобы я не сполз на пол, полкан щелкнул выключателем и оглядел ванную комнату. Не усмотрев там ни ножниц, ни иных колюще-режущих предметов, он подвел меня к раковине.

— Дальше я сам! — твердо выказал я намерение умываться самостоятельно, — Ты, Аркадий Семенович, выйди пока пожалуйста! Не подсматривай!

— Не блажи, Корнеев, я здесь постою! — Мелентьев отступил за порог и не закрывая дверь, остановился. — И давай, побыстрей, мне с тобой валандаться некогда, мне из города валить надо!

Взяв лейку душа и наклонившись над раковиной, я включил холодную воду. Голове и мыслям, суетящимся в ней, сразу стало легче. Осторожно и медленно крутя над раковиной мозжечком, я осматривал столешницу раковины, отыскивая глазами нужные мне вещи. Всего две.

Как хорошо, что я не забывал все это время, что в этой квартире я только квартирант. И потому к причиндалам Паны Борисовны не прикасался и не убирал их с полок. Лак для волос «Прелесть», как стоял, так и стоит на своем месте. Только он помогал демону революции держать в узде свои короткие и такие непокорные кудряшки.

— Ты скоро? — с нетерпеливым неудовольствием поинтересовался, стоявший над душой полковник. — Заканчивай, сделаем дело, потом плескайся, сколько хочешь!

Отвечать я не стал, мое внимание было сосредоточено на огненном припасе. Спички лежали на полочке, у газовой колонки, а зажигалка, в непосредственной близости. Курящая Левенштейн, не любила тратить свое время на поиски огня, когда ей приспичит запалить свой термоядерный «Беломор». И поэтому в каждой комнате, кухне и даже в ванной с туалетом, этот неизменный атрибут имелся. И знал своё место.

— Аркадий Семеныч, подай полотенце! — указал я