Совок-4 - Вадим Агарев

шесть штук, которые остались у меня от десяти, вытащенных из бандитского сосуда.

В дверь постучали. Не позвонили, а постучали. Как мы и договаривались с Вовой. Заглянув в глазок, я увидел друга и повернул барашек на замке. Пока закрывал за Нагаевым дверь, он прошел в коридор и уставился на покойника.

— А кто это? — Вова обернулся ко мне, — Чего он у тебя тут лежит? Пьяный?

— Мертвый. Где помер, там и лежит, — опасаясь возвращения боли от собственного голоса, вполголоса ответил я товарищу, — Он по мою душу сюда явился. Башку мне разбил, сука! — морщась пощупал я саднящий затылок, — Сотрясение опять! Как же они меня все за#бали, твари! Бьют и бьют! И по голове все время..

— И что делать теперь? — поинтересовался друг, продолжая рассматривать снулого товарища Мелентьева, — Я так понимаю, по «ноль два» ты звонить не хочешь? — задал мне риторический вопрос мой проницательный татарский друг.

— Стал бы я тебя сюда выдергивать, если бы хотел в эти дела родную милицию впутывать! — подтвердил я предположение Вовы, — С тем и позвал, чтобы ты помог его отсюда убрать! Поможешь?

— Здоровый! — обошел жмура Нагаев, озабоченно оглядывая его, — Замотать его надо во что-то! Но раньше, чем народ уляжется, вытаскивать его нельзя.

Я вернулся в спальню и начал скатывать в рулон снятый со стены ковер. Наклоняться было тяжело и муторно. Позвал Вову и вдвоем мы быстро справились с вытканными оленями. Частично размотав ковровый саван рядом с остывающим полканом, мы начали закатывать коченеющее тело. Потом получившийся кокон по всей длине крепко обвязали веревкой.

— А кто он такой и нафига ты его впустил? — начал любопытствовать друг.

— Он, Вова, полковник. Из самой Москвы приехал. Из МВД. И я его сюда не впускал. Я зашел домой и сразу получил по затылку! — терпеливо начал я объяснения, отлично понимая, что уж коли впутываю друга в нехорошую историю, то утаивать от него что-либо не имею права.

— Куда повезём? — деловито осведомился Нагаев, — В лес? Тогда пост проезжать придется! — озабоченно напомнил друг.

— Нет, не повезем в лес, в городе его выгрузим, — успокоил я товарища, — В частном секторе. Есть у меня один нехороший дом на примете. Да, Вов, ты что ли, телек пока посмотри, а я пойду, прилягу. Все равно часа три еще ждать, а у меня голова плывет! Или, если тебе надо, по своим делам сходи.

— Не, я здесь, у тебя побуду, — отмахнулся Нагаев, — А, может, давай, я тебя в больничку отвезу, пусть посмотрят? — он подошел и всмотрелся в мои зрачки.

— Что такого они мне там в своей больничке скажут, чего я и без них не знаю?! — невесело улыбнулся я напарнику, — Нет, дружище, сначала вон его, отвезем, а уж потом всё остальное! — вяло возразил я и пошел в спальню, чтобы лечь и на пару часов упокоить свою многострадальную голову. Пристроив её на мягкую подушку, которая никуда не уплывает.

Вынырнул я из тяжелой дремы от легких толчков в плечо. Открыв глаза, увидел стоящего надо мной Вову.

— Вставай, Серега, пора! — Нагаев был без кителя и держал в руках мой сиротский бокал, в который помещалось почти пол-литра чая.

Посмотрев на часы, увидел, что действительно пора. Стрелки показывали пятнадцать минут первого. В это ночное время, праздношатающегося люда ни в подъезде, ни у подъезда быть не должно. Не лето, слава аллаху, и пока еще прохладно для ночных посиделок на лавках.

Вова пошел до машины осмотреться, а я начал собираться. Одевшись, заглотил еще по паре колес анальгина и цитрамона и запил их крепким сладким чаем. Дождавшись, когда вернется разведчик, обулся и одел куртку.

— Берись за ноги, там полегче, — посоветовал мне великодушный друг и сам ухватился за другой конец рулона.

Мне совсем не показалось, что со стороны ног полегче. Полковник Мелентьев и после смерти продолжал отягощать мою жизнь. В глазах опять помутнело и захотелось разжать руки. Но делать этого категорически было нельзя. Окоченевшего вражину надо было дотащить до машины. Хорошо еще, что в доме есть лифт, иначе было бы совсем грустно.

Пришлось раскладывать переднее пассажирское сиденье и устраивать Аркадия Семеновича наискось. По-другому у нас никак не получалось. Использовать багажник мы даже не пытались, слишком уж рослым был мой незваный гость. За руль сел Нагаев. Пока ехали через полгорода, никто из коллег на желто-синем спецтранспорте по пути нам не попался. Только запоздалый общественный транспорт, развозящий вторую смену, такси и редкий частные авто. До дома тетки Вирясова мы не доехали, остановившись за три двора. Еще за квартал, по моей просьбе Нагаев вышел из машины и залепил изолентой номера. Спереди и сзади. Крепко вбитый в мозг принцип «лучше перебздеть, чем не добдеть» сработал и на этот раз.

Благодаря хулиганам или недобросовестным коммунальщикам, улицы частного сектора освещались скудно. Фонари горели через два, а то и через три столба. С трудом выпростав полкана из автомобиля, мы поперли его к нужному дому. Теперь я точно знал, что человеку с сотрясенным интеллектом, переноска откормленных покойников категорически противопоказана. Если Вова даже не притомился и дышал ровно, то я, мало того, что едва не падал, так уже через десяток шагов был мокрым от липкого пота.

Мелентьева мы размотали и пристроили между крыльцом и калиткой. Пробку от пустого пузырька я сунул полкану в боковой карман куртки, а сам сосуд зашвырнул через забор во двор, в сторону сарая. Ковер назад к машине тащил Вова, а я из последних сил плелся вслед за ним.

Я даже не пытался предполагать, какие завтра мысли и сомнения будут клубиться в головах прокурорских и оперов после обнаружения трупа Мелентьева. Во-первых, голова моя была полна болезненной мутью и прочими, сопутствующими сотрясению ощущениями. А во-вторых, за то они и зарплату получают, эти опера и прокурорские. Чтобы находить достойные объяснения в подобных случаях. Весь необходимый набор, включая тару из-под смертельного снотворного и криминальное лежбище Вирясова-Сивого, я следствию предоставил. Вот пусть и работают. Тем более, что опер Гриненко совсем недавно заявлял о наличии оснований для повторного обыска данного домовладения.

Домой мы вернулись так же без приключений. То, что номер так и залеплен изолентой, я заметил только тогда, когда, выйдя из машины, обходил её. Похлопав по капоту, я