По зову сердца - Виктория Холт

Со мной вернулась экономка. Увидев отца, она заплакала. Мачеха все так же неподвижно сидела в кресле, закрывая лицо ладонями.

Я подошла к ней и обняла одной рукой за плечи.

– Боюсь, что он умер, – сказала я. – Крепитесь.

Она посмотрела на меня тоскливыми глазами.

– Он был таким добрым со мной, – с дрожью в голосе произнесла она. – У него… У него ведь были раньше такие приступы… Может, он…

Я покачала головой. Не знаю почему, но я не могла оставаться в той комнате. Я вышла, оставив мачеху, спустилась к парадной двери, остановилась на пороге и, глядя на Грин, стала ждать доктора.

Мне показалось, что минуло несколько часов, прежде чем он пришел.

– Что случилось, мисс Мэллори? – спросил он.

– Отец. Он умер. Наверное, ночью.

Я сопроводила его к смертному ложу. Он осмотрел отца, но говорил очень мало.

Выйдя из комнаты, он сказал мне:

– Ваш отец так и не оправился после смерти сына.

И вот я сижу перед раскрытым дневником, записывая события этого печального дня. Я все думаю о нем и о том, как он изменился, когда женился на мачехе. С ее появлением мы как будто стали настоящей семьей.

Последний год он был счастлив. И в этом только ее заслуга. Я должна быть благодарна ей. Жаль, что я не испытываю этого чувства.

А теперь он мертв. Я больше никогда не увижу его дремлющим в кресле, сидящим во главе стола, излучающим довольство семейной жизнью.

В доме царят мрак и уныние. Скоро похороны. Мы будем во всем черном. Мы пойдем на погост, будем слушать священника, смотреть, как опускают в могилу гроб. Ударит колокол.

Потом мы вернемся в дом… Другой дом. Без него он не сможет оставаться таким, как прежде.

Каким он будет? Мне трудно это представить.

В нем будет жить мачеха. И Фредди. Я потеряла отца и брата. Но в доме Мастерса в Грэйт Стэнтоне, в своей маленькой комнате, живет Магнус. Он будет думать обо мне так же, как я буду думать о нем. Пока он здесь, бояться нечего…

А если бы не было Магнуса, стоило бы мне бояться?

Я не сразу нахожу ответ. Да, наверное, стоило бы. Чего? Мрачного дома, обители смерти? Или жизни без отца? Почему мысли об этом меня так тревожат?

Но мне нечего бояться, потому что Магнус есть… Он ждет того дня, когда мы сможем быть вместе.

10 сентября

Сегодня похоронили отца. Мне кажется, будто после его смерти я прожила уже долгую жизнь, хотя он умер всего неделю назад.

Сразу после смерти отца мачеха слегла. Она серьезно заболела. В ее глазах я никогда не видела и слезинки, но теперь она часто плачет. Должно быть, она действительно любила его. Она всегда показывала это своим поведением, но я на самом деле никогда ей не верила. В первый же день, когда она появилась в нашем доме, я преисполнилась такой неприязни к ней, что до сих пор не могу ее побороть.

Мне казалось, она настолько больна, что не сможет пойти на похороны, но она встала с кровати и надела черное платье, свой вдовий наряд. Оно ей не шло. Она из тех женщин, которым нужен цвет.

Скорбный звон похоронного колокола, казалось, не закончится никогда. Катафалк, лошади с черным плюмажем, гробовщики в высоких шляпах и темных плащах, похоронная процессия… От всего этого боль утраты становилась только сильнее.

Зачем люди вот так возвеличивают смерть? Не лучше было бы просто спокойно положить его в могилу?

Я держала мачеху за одну руку, Фредди за другую. Она немного наклонилась ко мне и время от времени вытирала слезы.

Небольшая группа сельчан собралась, чтобы посмотреть, как мы будем отправляться. Я услышала, как один из них сказал: «Бедная… Она была так счастлива с ним. На них было любо-дорого посмотреть. И вот он ушел… Ушел навсегда».

Мачеха тоже это услышала и, казалось, едва удержалась, чтобы не разрыдаться.

Служба оказалась недолгой, и я была благодарна за это. Мы вышли следом за несущими гроб. Стоя у могилы, я слушала, как на крышку гроба падают комья земли. Мачеха бросила в могилу пучок астр, взяла мою руку и крепко сжала.

Потом я подняла глаза. Несколько в стороне от собравшихся вокруг могилы стоял Десмонд Фезерстоун.

Сердце у меня в груди забилось быстрее. Внезапно меня охватил страх. Его глаза были устремлены на мачеху.

Когда мы отвернулись от могилы, он подошел к нам.

– Милые, милые леди, – сказал он. – Я услышал об этом горе и приехал, чтобы высказать соболезнование… вам обеим.

Я ничего не сказала. Мачеха тоже промолчала.

Она ускорила шаг, и мне показалось, ей хотелось, чтобы он отстал.

Но он не отстал, и, когда мы подошли к карете, он был все еще рядом с нами. Он помог нам сесть и отступил на шаг назад со скорбным видом. Но, когда он нам поклонился, я заметила в его глазах блеск.

Этот тягостный день подходит к концу, но я не могу забыть лица Десмонда Фезерстоуна, стоявшего там, у могилы. Не знаю почему, но до сих пор от этого воспоминания меня бросает в дрожь.

1 ноября

Как все изменилось! Я знала, что так будет, но не до такой степени. Думаю, если бы не Магнус, мне бы стоило бояться очень сильно.

Магнус – мое спасение. Он помогает мне в печали. Он наполняет мое сердце счастьем. Заставляет забыть о страхах. Я езжу к нему каждый день. Мы строим планы. Он говорит, что мы скоро поженимся и уедем отсюда вместе.

Иногда у меня появляется странное ощущение, будто какие-то силы стремятся помешать нашему с Магнусом счастью и что нечто иное… нечто жуткое… готовится для меня.

Когда огласили завещание отца, я с удивлением узнала, что он был довольно богат. Наше предприятие по изготовлению географических карт давало неплохой доход. Мастерс и его работники вполне могли продолжать им заниматься. Предприятие должно было остаться в семье и переходило в мою собственность. Я бы и не стала им заниматься, но отец хотел, чтобы дело продолжалось. В случае моего замужества или желания от него избавиться оно переходило в собственность того самого Джона, моего двоюродного брата, которому также должен перейти и наш дом в случае моей смерти.

Все это было довольно сложно. Мачеха унаследовала весьма недурной доход, но большая часть отцовского богатства была вложена в дело, а дом и земли перешли мне.

Труднее всего мне было смириться с пунктом завещания, в котором отец передал опеку надо мной мачехе. В своей последней воле он написал, что полностью доверяет суждениям своей жены и потому передает опеку над своей дочерью в ее руки. Опека будет снята в день достижения оной дочерью двадцатиоднолетия или в случае заключения ею брака. Он был уверен, что это лучшее, что он мог сделать для меня в данных обстоятельствах. Его дочь оставалась без материнской заботы до его второго брака. Поэтому он препоручал ее заботам той, которой всецело доверял: своей дорогой жене Лоис.