За тебя никто не решит! - Галина Беломестнова

* * *

После подготовки Тасю перевели в предродовую палату на второй этаж. Она присела на отведённую ей кровать и снова сомнения полезли в голову: «Ошибки врачей уже были, а если и в этот раз ошибка? Вдруг её анализы перепутали с другой женщиной? Я читала и про гистоз, и про предэклампсию, моё состояние не похоже на то, что там описывают», – Тася наклонилась и нажала пальцем на щиколотку. Ямочки от надавливания не осталось – значит, отёков у неё не было, а это был один из главных симптомов при гистозе. «Не удивительно, что у меня скачет давление, мне столько пришлось перенести за это время», – всё больше убеждала себя она. В палату зашёл анестезиолог, принёс подписать ещё какие-то документы.

– Доктор, у меня большие сомнения в том, что мне нужно сейчас делать кесарево сечение. Мне кажется, это ошибка. Я чувствую себя совершенно нормально. Ребёнок совсем маленький, с низким весом. Если он сейчас родится, у него могут появиться осложнения из-за недоношенности. Мне бы ещё походить беременной недельки три – четыре, – Тася говорила, пытаясь убедить себя и врача в том, что она права. Не выдержав длинного монолога, анестезиолог перебил её вопросом:

– Вы отказываетесь от операции?

– Да!

– Тогда это не ко мне. Вам нужно решать этот вопрос с гинекологами в ординаторской.

Он ушёл. Тася посидела на кровати, пытаясь унять тряску, которая не проходила всё это время. Страх, сомнения – всё переплелось в голове. Тася до животного ужаса боялась операции. Перед глазами вертелись картинки из видеоролика про кесарево сечение, который она отыскала на «You Tube» и посмотрела из любопытства: разрез, кровь, блестящие инструменты, которые засовывали в зияющую рану. – «Всё это будет происходить со мной!» – думала она со страхом. И тут же снова сомнения – «А вдруг это не ошибка?! Под угрозой уже не только жизнь ребёнка, но и моя. Сыновья останутся сиротами, мама с папой просто этого не перенесут. А как же Саша без меня?» – несмотря на волнение, глаза оставались сухими, лишь дышать стало трудно, и всё тело сотрясала дрожь, с которой она никак не могла справиться. Подсказать, как поступить правильно, было некому. За весь период беременности она научилась не доверять врачам. Решение нужно было принимать самой. Единственный правильный выход – надо добиться, чтобы анализы повторили. Она решительно встала и пошла в ординаторскую. Находившейся там женщине-врачу она высказала все свои сомнения. Та молча выслушала её и подала отпечатанный листок. Тася взяла, прочитала – это было заявление об отказе от операции. Она подошла к столу, взяла ручку и подписала.

– Кому мне его передать?

– Идите в палату, отдадите врачу, который вас должен оперировать, – ответила гинеколог.

Тася вернулась в палату, села на кровать перед открытой дверью, свернула бумагу в трубочку и стала ждать, когда придут врачи, чтобы вручить им заявление. Напротив её двери женщина в белом халате остановила уже знакомого ей анестезиолога и громко спросила:

– Операционная свободна? Ребёнка теряем, сердцебиение совсем слабое.

– Свободна. Только что женщина отказалась от операции.

– Повезло, спасём твою дочку, – произнесла врач, обращаясь к стоявшей рядом с ней молоденькой, лет восемнадцати девушке, с красивым, бледным лицом. Девушку увели в операционную.

«Значит, моё решение правильное, если я своим отказом спасла жизнь ребёнку», – подумала Тася, глядя им вслед. В палату вошёл высокий крупный мужчина – заведующий отделением. Увидев его, Тася поднялась с кровати, не замечая, что от волнения смяла скрученное в трубку заявление.

– Николай Николаевич, я чувствую себя хорошо и думаю, что произошла ошибка. Можно ещё раз перепроверить мои анализы? – спросила она.

– Никаких анализов вы пересдавать не будете. Новые нормативы не предполагают повторную пересдачу анализов, – грубо ответил он. – У нас больница сегодня дежурит. Весь поток рожениц идёт к нам. Вы уж, голубушка, решайте быстрее, будете делать кесарево или нет. Нам некогда вас уговаривать. У вас дети есть?

– Двое.

– Им что, мама уже не нужна?

Тася растерявшись от грубого напора, подавленно молчала.

– Вы знаете, сколько в нашей стране стоит пересадка печени? Если честно, я вообще, сомневаюсь, доживёте ли вы до этого момента. Вы не даёте шанса выжить ни себе, ни своему ребёнку, – сказал он, разгневанно глядя на неё.

– Хорошо!

– Что хорошо?

– Я согласна на операцию! – испуганным голосом почти выкрикнула Тася. – Можно, я подпишу документы?

– Если будет свободная операционная и не привезут экстренную роженицу, мы вас прооперируем. Вы своё время упустили, – сердито ответил он.

В палату заглянула девушка в маске.

– Николай Николаевич, вас ждут в операционной, – позвала она.

Доктор молча развернулся и ушёл. Через некоторое время Тасе снова принесли на подпись документы. Она, не раздумывая, всё подписала.

Время тянулось бесконечно медленно. Предродовые палаты быстро заполнялись вновь поступающими роженицами. На каждую из них Тася смотрела как на потенциальную претендентку на операцию, боялась, что кто-то из них займёт её очередь. Страх перед кесаревым сечением стал быстро улетучиваться. Она мысленно уговаривала себя, что скоро все её испытания закончатся, все увидят, что её ребёнок совершенно нормальный, и поймут, как ошибались. Что современная медицина способна выходить и не такого кроху. Ей теперь хотелось как можно скорее попасть в операционную, чтобы малыш освободился и перестал страдать от этой дурацкой плаценты. Она не находила себе места, то ложилась на кровать, то поднималась и ходила по коридору, с тревогой глядя на поступающих в предродовые палаты женщин. Тася подходила к каждой новенькой и, глядя на роженицу полубезумными глазами, спрашивала:

– Вы на кесарево? А с каким диагнозом? Услышав «плановое», уходила с довольным видом. Её странное поведение никого не трогало, так как большая часть рожениц тоже была объята страхом перед предстоящими родами.

От частого вставания с кровати волосы растрепались. К стонущим женщинам Тася не испытывала сочувствия, они вызывали у неё только зависть. Она хотела так же стонать, кричать от боли, лишь бы её ребёнку было сорок недель, а потом с крепким, круглолицым малышом на третий или четвёртый день, оказаться дома.

– Какие вы счастливые, – не сдержавшись, с завистью сказала она одной из женщин, корчившейся от схваток. Та посмотрела на неё как на сумасшедшую и отошла в сторону, но Тасе было всё равно, что она о ней подумала.

«Виктория Викторовна говорила, что самое главное доходить до тридцати двух недель, но тридцать одна с половиной неделя – это же почти тридцать две», – убеждала себя Тася, меряя шагами коридор.

Из родильного зала вынесли завёрнутого в пелёнки малыша, который кряхтел на руках у акушерки.

– «А какой мой ребёнок? Была ли ошибка в том анализе с тетраплоидией? Что ждёт меня через каких-то полчаса?» – со страхом подумала она, глядя им вслед. В этот момент подошла анестезистка и пригласила её в операционную. Ноги сразу стали ватными. Сердце забилось где-то в горле.