Смерть президента - Виктор Пронин

— Надо, Витя… У тебя пустые баки, сам говорил. А ты… единственная наша надежда.

— Каша! Там же все схвачено-перехвачено… — растерянно проговорил Витя.

— Тебя за своего примут.

— Не примут.

— Слабо? — осклабился Пыёлдин. — Тогда летим вместе. Летим?

— Ну, если так… — неуверенно начал Витя, но его решительно перебил Козел:

— Ни фига, Каша… Никуда ты не полетишь. Останешься здесь. Он и без тебя справится.

— Витя… Как? — спросил Пыёлдин. — Народ возражает…

— Это не народ. Это Козел.

— Как же нам быть?

— Ладно, — сдался Витя. — Попробую. В случае чего не забудьте помянуть незлым тихим словом.

— Помянем! — радостно похлопал его по спине Козел.

Не отвечая, Витя обреченно влез в вертолет, махнул рукой и захлопнул дверцу. Через несколько минут лопасти вздрогнули, начали медленно вращаться, с каждой секундой набирая обороты, поднимая ветер. Вот уже колесики оторвались от крыши, вот уже тяжелая машина зависла в воздухе, словно в неуверенности, словно не зная, в какую сторону ей направиться. А еще через несколько минут вертолет поднялся, отошел в сторону и пропал из глаз. Огней Витя не включал, и найти его сейчас было почти невозможно.

— Ни пуха, — пробормотал Пыёлдин.

— Если он еще и вернется, — врастяжку проговорил Козел. — А, Каша?

Не отвечая, Пыёлдин спустился с крыши по узкой железной лестнице и уединился с Цернцицем в его кабинете. И тут же мимо громадного окна пронесся в падении еще один вертолет. Темной угрожающей массой провалился он вниз, мелькнул огнями, и через несколько секунд раздался грохот взрыва, потолок кабинета озарился красноватой вспышкой.

— Красиво, да? — спросил Пыёлдин.

— Ничего, — согласился Цернциц. — Терпеть можно.

— Почему терпеть? Почему не радоваться?

— Дорого.

— В каком смысле?

— Деньги, Каша, это все деньги, — вздохнул Цернциц. — И вертолеты денег стоят, и Дом ремонтировать… Там же от первого этажа мало что осталось… Одни колонны… Опять же людям…

— Что людям? — насторожился Пыёлдин, услышав, что не только ему собирается выложить деньги Цернциц.

— Платить надо. Ты вот за деньгами прилетел? Платить тебе надо? Надо. Много? Много. И тем, которые внизу… Штурмующим… Тоже ведь я плачу.

— Почему ты?

— А кто? — грустно улыбнулся Цернциц. — В милиции уже полгода зарплату не дают. На моем пособии милиция держится. И тюрьма, кстати, тоже. В воинских частях солдат кормить нечем… Теперь вот вертолеты закупать придется… Пенсии вдовам. — Цернциц подошел к окну. Огней в городе становилось все больше, уже целые кварталы были освещены светлыми окнами, видимо, внизу пронесся слух о страшных событиях в Доме и люди перезванивались, стучали в двери, сообщали друг другу будоражащую новость.

— Слушай, Ванька, а на фига тебе все это надо? Оплаты, проплаты, пособия… Почему? Зачем?

— Так уж сложилось.

— Но тебе это выгодно?

— Платит тот, у кого есть деньги, — уклонился Цернциц от прямого ответа. — Тот, у кого денег нет, заплатить не может. Ты его хоть на уши поставь.

Пыёлдин долго молчал, глядя на ночной город, впервые увидев его с такой высоты. Полыхающее внизу пламя горящего вертолета освещало лицо зэка красноватыми бликами, придавая ему непривычную значительность.

— Танки подтягивают, — негромко произнес Пыёлдин, показав на длинный ряд сдвоенных огоньков, которые медленно двигались в сторону Дома. — Но как-то не очень уверенно… Они вроде не знают — штурмовать им нас или нет, а?

— Все они знают.

— А ты с кем-нибудь созвонился? Передал мои условия?

— А какие у тебя условия?

— Я, не задумываясь, расстреляю всю тысячу твоих гостей, если они сюда сунутся! — заорал Пыёлдин, впав в неожиданный гнев.

— С президентом разговаривал, — ответил Цернциц без выражения.

— И что он?

— Ничего… Гудит.

— Но он хотя бы понял, о чем речь?

— Гудит, — повторил Цернциц.

— Ну, тогда… Позвони хотя бы начальнику гарнизона! Уж коли ты его кормишь, одеваешь-обуваешь… Он тебя послушает! Звони!

— А зачем ему звонить… Он в зале сидит.

— Здесь?! В заложниках?!

— Потому и танки медлят, — улыбнулся Цернциц. — Потому и вертолеты без дела в воздухе болтаются.

— А прокурор?

— Тоже здесь.

— И начальник милиции?

— Главный тюремщик здесь был, но ты его отпустил, — Цернциц усмехнулся.

— Думаешь, напрасно?

— Тебе виднее, — опять уклонился Цернциц. — Мне кажется, он здесь не помешал бы.

— А для чего?

— Для комплекта.

— Не понял? Ты что несешь, Ванька?!

— Ну, как… Для полного комплекта Суковатого явно не хватает. Чтобы отсюда шло все управление, все распоряжения и указы, чтобы вся власть в городе находилась здесь, в кулаке. В твоем кулаке. Чтобы даже тюрьма была под твоим контролем, а? — Цернциц явно потешался над растерянностью Пыёлдина, которому, видимо, такие мысли не приходили в голову.

Неожиданные слова старого подельника заставили задуматься, что-то в них, похоже, насторожило Пыёлдина.

— Лукавишь, Ванька, — сказал он.

— Конечно, — легко согласился Цернциц. — Как и все мы.

— Да? — переспросил Пыёлдин. — Ну, хорошо… Ты звонил Биллу-Шмиллу?

— Поговорили.

— И что он?

— А! — сказал Цернциц с легкой досадой.

— Я так и знал… Но наш человек, а?

— Да. Проворовался, заметает следы, боится лишнее слово произнести.

— Я так же веду себя у следователя, — вздохнул Пыёлдин. — Что это за экраны? — Он показал на ряд небольших окошек, в которых были вставлены телевизоры.

— Обзор, это все, Каша, обзор, — Цернциц поднялся, подошел к своему столу и нажал несколько кнопок на небольшом пульте. Экраны замелькали, налились светом, и вот уж на них можно было различить четкие фигурки мечущихся людей. — Вестибюль первого этажа, — пояснил Цернциц. — Носятся, не знают, что предпринять… Ничего они не предпримут. Слабаки.

— А другие экраны что показывают?

— Вот подъезд Дома… Видишь… Танки, бронетранспортеры, подтянули даже установку «град»… На фига она им здесь понадобилась, ума не приложу… Вот ближайшая улица… Тоже вся забита техникой…

— Неужели все это против меня? — ужаснулся Пыёлдин.

— Нет, — усмехнулся Цернциц. — Все это брошено на то, чтобы защитить меня.