На рубеже двух столетий. (Воспоминания 1881-1914) - Александр Александрович Кизеветтер

не по их выбору, а по назначению правительства. В этом последнем пункте правительственные виды не отвечали вполне дворянским мечтаниям. Авторы дворянских проектов желали бы возродить традицию капитан-исправников XVIII столетия и отдать управление уездом в руки выборного представителя местных дворян. Но в этом случае "дворянский принцип" должен был уступить место принципу бюрократического всевластия; правительство хотело иметь в лице местных "отцов-командиров" не общественных избранников, а своих собственных агентов. С этим дворянским прожектерам пришлось примириться. Они были утешены тем, что правительство зато решало брать этих своих местных агентов не иначе как из среды местных дворян-землевладельцев.

К осуществлению этой идеи Толстой и обратился прежде всего как к исходной точке своей системы контрреформ. Мы знаем, что при Игнатьеве была образована Кахановская комиссия для разработки реформы местного управления, и там — намечен был план, по которому в основу системы местного управления предполагалось положить создание всесословной самоуправляющейся волости. Лишь только Толстой занял пост министра внутренних дел, работы Кахановской комиссии заглохли; всем было ясно, что предположения, в этой комиссии выдвинутые, приходятся уже не ко двору. Но вот в марте 1884 г. в печати появилось правительственное сообщение о том, что с осени работы комиссии возобновятся и будет приступлено к окончательному составлению законопроекта. Однако прошло еще пять лет, прежде чем новый закон увидел свет. И это промедление было вызвано тем, что основные тенденции подготовляемой реформы встречали серьезную критику и в комиссии и в Государственном совете, и потребовалось все упорство Толстого, чтобы поставить на ноги это излюбленное им детище его законодательного творчества. Впрочем, до обнаружения этого закона Толстой не дожил, он умер в тот момент, когда все уже было готово и оставалось только выполнить последние формальности законодательной процедуры.

Возобновив в 1884 г. работы Кахановской комиссии, Толстой тотчас же перевел их на совершенно новые рельсы. Идея всесословной волости была отброшена как негодная идеологическая ветошь. Главная роль в выработке законопроекта была теперь предоставлена новому лицу. То был один из уездных предводителей дворянства Симбирской губернии, Пазухин, только что прошумевший своей программной брошюрой "Современное состояние России и сословный вопрос". То было страстное нападение на идею бессословной общественности. Автор стремился доказать, что только в сословной иерархичности, соединенной с подчинением низших сословий привилегированному дворянству, состоит залог спасения России от революционных потрясений и от утраты национальной самобытности. Реформы 60-х годов, расшатавшие сословные привилегии дворянства, он объявлял величайшим злом, изменой русскому национальному духу, взрывчатой миной, подведенной под фундамент государственного здания.

Этого-то Пазухина Толстой сделал правителем своей канцелярии и возложил на него составление проектов по преобразованию местного управления.

Пазухин и должен быть признан отцом института земских начальников, введенного законом 12 июля 1889 г. Впрочем, первоначальные предположения Пазухина подверглись хотя и частичным, но все же существенным изменениям в Государственном совете, где вообще вся эта реформа встретила значительное противодействие со стороны тех сановников, которые дорожили традициями преобразовательной эпохи 60-х годов.

Мысль, положенная в основу закона 12 июля 1889 года, не отличалась новизной. Еще в середине 70-х годов XIX столетия тогдашний министр внутренних дел Тимашев, тесно связанный с реакционными дворянскими кругами, вносил в Государственный совет проект, по содержанию почти совпадающий с законом о земских начальниках. Но в то время эти замыслы еще не находили сколько-нибудь надежной поддержки, и Тимашову пришлось тогда примириться с поставленном во главе управления крестьянами уездных и губернских по крестьянским делам присутствий и состоящих при них непременных членов. Теперь Пазухин под эгидою Толстого возвратился к этим давнишним устремлениям дворянских кругов. В лице учрежденных в 1889 г. земских начальников сельские и волостные крестьянские учреждения, а также и все крестьянское и некрестьянское деревенское население получало в начальники местного барина, дворянина-землевладельца, вооруженного властью, в которой совмещались и административные и судебные функции. На его утверждение поступали все сельские и волостные мирские приговоры, которые он мог опротестовывать и передавать с своим заключением уездному съезду. Он утверждал в должности волостного старшину и мог подвергать всех должностных лиц но крестьянскому управлению — старост, старшин, писарей и даже волостных судей аресту не свыше 7 дней без всякого производства. Он мог каждого из лиц, подведомственных крестьянскому общественному управлению, — опять-таки без всякого производства — подвергать штрафу не свыше 6 рублей и аресту до 3 дней. И земские начальники нередко применяли на практике это право самым распространительным образом, штрафуя и арестовывая крестьян или за нежелание принять новое основание для переделов общинной земли, или за нежелание сельского общества приобрести пожарные инструменты или заменить все соломенные крыши черепичными и т. п.

В то же время земский начальник являлся в своем округе также и судьей, разбирая в судебном порядке дела, которые ранее были подсудны упраздненным теперь мировым судьям.

Так, вместо учреждения всесословной волости крестьянское управление в селе и в волости сохранило сословный характер, но было подчинено начальнику, принадлежащему к среде землевладельцев-дворян.

Конечно, все это не было осуществлением того, о чем мечтали воинствующие поборники возвеличения дворянства. Их подлинные мечтания клонились к установлению такого порядка, который представил бы собою нечто вроде восстановления вотчинной полиции крепостной эпохи. Вместо того правительство призвало поместных дворян на службу в роли местных органов коронной администрации по заведыванию крестьянскими учреждениями. Сословный принцип подгибался под принцип бюрократический. Но все же и это была победа реакционной части дворянства над демократическими течениями эпохи, над тем принципом всесословности или бессословности, который был так ненавистен дворянам типа Пазухина.

Уже по смерти Толстого, при его преемнике И.Н. Дурново в 1890 г. было осуществлено подготовленное при Толстом при участии того же Пазухина преобразование земских учреждений. И в этом случае правительство далеко не в полной мере удовлетворило притязания реакционных дворянских кругов, главным образом опять-таки благодаря той оппозиции, которую первоначальный проект Толстого — Пазухина встретил в Государственном совете.

Первоначальный проект Толстого — Пазухина содержал в себе постановления, которые были равносильны полному подавлению земского самоуправления и в то же время создавали в земских учреждениях самое резкое неравенство в положении представителей различных сословий.

По проекту Толстого все постановления земских собраний получали силу только в случае их утверждения губернатором; председатели земских управ должны были назначаться правительством. Таким образом, самостоятельность земских учреждений сводилась к нулю. Что же касается состава земских собраний, то согласно пожеланиям, заявленным во многих дворянских проектах и ходатайствах дворянских собраний, проект Толстого предоставлял дворянам, владеющим земельным цензом, но ниже определенного размера, входить в состав земских собраний не по выбору, а прямо на основании своего земельного ценза.

Государственный совет отверг все эти крайности, несогласные в корне с самой природой местного