Голубая цапля - Цецилия Вейт Джемисон

своих мулов в конюшню, накорми их досыта и дай им хорошенько отдохнуть. Ко мне на квартиру приезжай вечером, в десять часов. Если ты сумеешь устроить все спокойно, без суеты, я тебе заплачу за фуру десять долларов.

— Десять долларов, миссис Паулина? — Старик негр лакомо облизнулся. — Деньги хорошие, но ведь и дорога-то, дорога какая длинная!

— Времени тебе на это вполне достаточно, нечего торопиться. Привези на помощь работника и поставь фуру на боковой улице. Я хочу, чтобы ты уложил весь багаж и сундуки вдали, а главное, чтобы все это тихо делалось. Помни, Пит, чтобы никакого шума не было.

— Слушаю, миссис Паулина; явлюсь к вам ровно в десять. Вы, значит, исполните слово: заплатите мне десять долларов?

— Как сказала, так и сделаю. А теперь прощай, — проговорила старуха, заковыляв опять по направлению к своему магазину.

Впоследствии соседи мадам Жозен нередко вспоминали, как в упомянутую ночь они все предурно спали. Им все мерещились какие-то тяжелые сны, слышали необыкновенный, таинственный шепот и ходьбу. А так как на заре этого дня разразилась сильная гроза, то женщины решили, что всему слышанному ими причиной было электричество.

Пепси, впрочем, уверяла, что она не бредила, а ясно слышала крики «леди Джэн», звавшей ее на помощь, а потом будто раздавался шепот мужских голосов, осторожный стук колес и другие какие- то странные звуки. Мать Пепси насилу уговорила ее успокоиться и заснуть.

Бедную Пепси до такой степени расстроила бурная ночь, что она на другой день проснулась совсем больная. Грустная, бледная сидела она на обычном своем кресле и не сводила глаз с окон мадам Жозен, с нетерпением ожидая, чтоб та открыла ставни и отперла входную дверь.

Но — странное дело! — пробило уже восемь часов, а у соседей

не было видно признака жизни. Молочник чуть не оборвал звонок главной двери; булочник, мясник и все остальные торговцы надрывались, вызывая из-за запертых дверей хозяйку. Пробило уже десять часов, а окна квартиры мадам Жозен все оставались упорно запертыми.

Наконец Пепси не выдержала.

— Ступай сейчас и разузнай, отчего там все молчат, — сказала она своей верной «Мышке».

Та давно уже сгорала от любопытства и поэтому стремглав бросилась во внутренний двор соседей. Постучав несколько раз в кухонную дверь и не получив ответа, она, недолго думая, вскарабкалась по плинтусу к ближайшему окну, заглянула в задние комнаты, как кошка соскочила назад на землю, а затем бросилась к своей барышне — бледная, с выражением дикого испуга в глазах.

— Ах, что случилось, мисс Пепси! — залепетала она. — Ведь со-седки-то наши уехали; клочка бумажки не осталось в комнатах. «Леди Джэн» исчезла и старая дама также!

Сначала Пепси не сразу поняла, что ей толкует «Мышка», но когда она убедилась, что Жозен действительно бежала в прошедшую ночь и утащила с собой «леди Джэн», бедная девочка горько зарыдала и никому не позволяла, чтобы ее утешали.

За Пэшу и за тетей Модей послали немедленно рассыльного. Милейший дядя сейчас же пустился разыскивать беглянку. Единственно, чего он мог добиться от жены хозяина дома, это то, что мадам Жозен аккуратно заплатила за свою квартиру и вручила даже ключ от нее, говоря, что она получила неожиданное известие, что ей необходимо следовать за сыном. Пэшу вернулся к своим очень грустным.

— У меня был сначала приготовлен план, как ее накрыть, — говорил он, — но с той минуты, как девочка пропала, я ничего не могу сделать.

На следующий день Пепси не могла заняться ничем серьезным и, полулежа в кресле, старалась себя развлечь игрой в солитер. Вдруг она увидала, что к закрытым окнам квартиры пропавшей Жозен подъехала коляска, где сидела молодая женщина. Она позвонила, но, видя, что никто не отворяет, подбежала к дверям соседней лавки и спросила, тут ли живет мадам Жозен.

— Мадам Жозен прежде жила здесь, — заявил испанец Фернандсу вежливо кланяясь даме, — но два дня тому назад она выехала, и мы не можем сказать куда. С нею произошло что-то странное, иначе она не уехала бы, не простясь со всеми своими приятельницами и не дав им нового своего адреса.

Дама, выслушав эти слова, посмотрела на закрытые ставни и уехала.

Приезд незнакомой дамы вслед за исчезновением Жозен послужил предметом нескончаемых толков о происшествии.

— Я уверена, — говорила Пепси, — что эта дама — мама «леди Джэн», которая после долгого ожидания вернулась к ней! Ах, какое несчастье, что она вовремя не приехала!..

ГЛАВА 19

Маленькая уличная певица

то было в самый канун праздника. Начинало уже сильно темнеть, когда мадам Ланье проезжала по бульвару. В коляске лежали различные подарки для детей, друзей и знакомых. Вдруг, при повороте на следующую улицу, на тротуаре ей бросилась в глаза маленькая детская фигурка. Мадам Ланье успела рассмотреть в полусвете девочку лет шести, в белом платьице, грязном, измятом; длинные черные чулки и полустоптанные башмаки были в дырах. Она куталась в тонкую полинялую шаль, прикрывая ею озябшие плечи. Золотистые волосы, заплетенные в косу, небрежно были собраны на затылке. На худеньком, бледном личике выражалось такое горе, что на девочку нельзя было равнодушно смотреть. Симпатичная наружность ее невольно привлекла к себе внимание мадам Ланье.

Когда коляска стала поворачивать за угол, она пристально посмотрела на девочку. «Бедная малютка! — подумала она. — Напрасно я не велела извозчику остановиться и спросить, кто она такая».

Это была «леди Джэн». Но кто бы мог подумать, что это она!

После той мучительной ночи, когда Жозен грубо разбудила спящую малютку и приказала ей немедленно встать и одеться, потому что им нужно сейчас же ехать, «леди Джэн» совсем растерялась. Сначала она не хотела повиноваться, начала звать к себе на помощь

Пепси, Диану, Жерара, — но все напрасно. Жозен разбранила ее, прибила и до того запугала, что бедняжка покорилась.

Страшная гроза в эту ночь, физиономии двух черномазых извозчиков, толчки и брань Жозен — все это до того ошеломило девочку, что она помертвела от ужаса и не могла вымолвить ни слова.

Вот как горько изменилась в четыре месяца судьба бедной «леди Джэн»! Изнеженная вниманием, ласками и заботами своих друзей, она стала теперь беспомощной круглой сиротой.

В ночь своего бегства Жозен схватила сильную простуду. Ревматизм сковал ноги, ей приходилось лежать в постели почти по целым дням. Деньги — а их было у нее теперь очень мало — так и таяли. Голод стоял у двери. Больная старуха дрожала