Люби и властвуй - Александр Зорич

Эгин захлопнул коробочку и, скорчив самую недовольную, самую скучную мину из тех, на какие был способен, с нарочитой небрежностью бросил распотрошенный сверток в сарнод. Он разберется с ним на досуге. Первым делом он пойдет в рассылочную, где «шмели» кормятся и получают жалованье. Затем он найдет этого мальчика ― он помнит его в лицо. Если нужно ― воспользуется жетоном. Внешней Секирой. Он узнает, кто послал ему серьги. Он узнает, кто заплатил «шмелю». Он узнает, кто…

Но что-то подсказывало ему, что это была не Овель.

И, не оборачиваясь, Эгин вошел в порт ― вон он, «Голубой Лосось» с претенциозным именем «Зерцало Огня». Как бы ни хотелось ему прямо сейчас отправиться в рассылочную, а придется заняться матросиками.

Сегодня под колонной с «Голубым Лососем» на вершине стояли всего лишь три корабля ― «Вергрин», «Сумеречный Призрак» и «Зерцало Огня».

Эгину было совсем необязательно по долгу своей службы это знать, и все-таки он знал из обрывков случайно подслушанных позавчера разговоров между матросами «Зерцала Огня», что «Звезда Глубин» и «Гребень Удачи» дежурят возле Перевернутой Лилии, а «Ордос» и «Лазурь Небес» ушли вчера на восток, чтобы подменить их на сторожевой службе.

«Ты должен сделать все быстро. Осторожность от тебя не требуется».

Он будет делать все быстро, ага. И осторожности от него не потребуется, ага.

– Простите, вам сюда нельзя, милостивый гиазир.

Перед его грудью сомкнулись крест-накрест алебарды с хищными ударными частями. Это что-то новое. Эгин, который быстро мерял пристань шагами, глядя исключительно себе под ноги, поднял глаза. Двое матросов, в парадном облачении, в шлемах с плюмажами, на которых было выгравировано: «Зерцало Огня», охраняли вход на пристань «Голубого Лосося». И как он их только раньше не заметил?

– Мне ― можно, ― раздраженно бросил Эгин и полез в свой сарнод за Внешней Секирой. Ему было недосуг изображать из себя очередного чинушу Морского Дома.

Левый матрос бросил на его жетон неожиданно небрежный взгляд и пожал плечами.

– Простите, гиазир эрм-саванн. На борту «Зерцала Огня» сейчас находится инспекция как раз из вашего ведомства. Вам туда нельзя.

– Какая инспекция, будь ты неладен? И что значит «нельзя»?! ― больше всего Эгину сейчас хотелось разогнать матросиков зуботычинами. ― Да ты знаешь, что я могу вас обоих сейчас нарубить в капусту и буду совершенно прав?

– Не гневайтесь, гиазир эрм-саванн. Мы ― люди служилые. Никого впускать не ведено, ― подал голос правый матрос. ― Но если вы настаиваете, я могу доложить о вас.

– Доложи, братец, ― махнул рукой Эгин, немного смягчаясь. В конце концов, эти-то уж точно не имеют никакого отношения к прихотям загадочной «инспекции».

Пока второй «братец» удалялся по направлению к сходням «Зерцала Огня», а после мелькал на его палубе, Эгин, немного расслабившись и войдя во вполне рабочее настроение, стал выпытывать у охранника новости трехдневной давности.

– Слушай, произошла очень крупная неприятность, о которой тебе знать не положено, ― сказал Эгин, не очень затрудняя себя подбором слов. ― И это может кончиться тем, что всю вашу команду начнут мытарить по подвалам Свода Равновесия люди из Опоры Единства.

У Эгина от собственных слов по спине пробежали мурашки. Даже офицеры Свода не очень-то любили вспоминать о методах, которые применяются тайными хранителями князя и истины по отношению к простолюдинам, а при крайней необходимости ― и к дворянам. Особенно же не любили об этом вспоминать чистоплюи из Опор Вещей и Писаний, белая кость Свода.

– Не исключено, ― продолжал Эгин, ― что от твоих ответов…

Матросик слушал его, нахмурившись. Но дослушать ему не привелось, потому что с палубы «Зерцала Огня» вдруг донесся вполне спокойный и все-таки на удивление истошный вопль:

– Про-пу-ус-ка-ай! Бы-ыстро!

Это кричал второй матрос. «Точно. Точно. Все с ума посходили», ― подумал Эгин, который на своем веку не помнил, по меньшей мере, двух вещей из числа только что случившихся. Во-первых ― удивительной строгости каких-то засранных матросов по отношению к офицеру Свода Равновесия. И во-вторых ― удивительной быстроты, с которой эта строгость вдруг сменилась на, гхм, радушное приглашение.

На палубе «Зерцала» Эгин не заметил никаких признаков «инспекции». Зато было полно матросов и офицеров «Голубого Лосося», которые споро и заботливо расправлялись с уложенными парусами и канатами. Похоже, «Зерцало» готовилось к отплытию. Вот те на. На Эгина демонстративно не обращали внимания. "Раз так ― значит, будем ломать комедию «Злой начальник над глупыми крысами», ― заключил Эгин, хватая за локоть первого встречного офицера с нагрудной бляхой палубного исчислителя. На бляхе по традиции был изображен натянутый лук, хотя «Зерцало Огня» еще при постройке было вооружено отнюдь не стрелометами. Впрочем, это была тайна. Да и само знание Эгина об истинном вооружении «Зерцала Огня» тоже являлось тайной.

– Где капитан?! ― проорал он в ухо исчислителю. Лицо офицера ― вытянутое, изможденное, местами испещренное крохотными ранками сродни оспинам ― приняло одновременно испуганное и недовольное выражение, вытянувшись еще больше.

– С кем имею…

– Ма-алчать! ― рявкнул Эгин. ― Ма-алчать перед лицом рах-саванна Опоры Вещей! Где капитан корабля?!

Офицер, к полной неожиданности Эгина, улыбнулся. Улыбнулся с какой-то непривычной, мягкой издевкой.

– А-а, рах-саванн… Да будь ты хоть пар-арценцом, а орать у нас на палубе не надо.

От таких штучек у Эгина совершенно по-солдафонски перехватило дух. Никто, нигде и никогда не смел так разговаривать с офицером Свода. Безнаказанно ― никто, нигде и никогда.

Эгин выхватил меч.

– Что здесь происходит?! ― голос за спиной был твердым и властным. Так говорят аррумы и капитаны «Голубого Лосося». Эгину хватило сдержанности понять это и обернуться.

Черные, как смоль, усы, заплетенные вместе с редкой бородой в две тонкие косицы. Длинные, распущенные по плечами волосы ― тоже черные, угольно-черные. Плечи, про которые у грютов говорят «держат небо». Бычья шея, удивительно бледное, красивое лицо, в котором был тем не менее какой-то неуловимый изъян, делавший капитана похожим на первого исчислителя, обидчика Эгина. Ко всему, капитан был гол по пояс («В общем, жарко, конечно», ― почему-то мысленно согласился с его видом Эгин), но на нем была кожаная юбка с длинными железными пластинами и поножи из инкрустированной серебряными насечками меди. И ― неизбывные сандалии производства факторий Хорта оке Тамая.

Перед таким Эгин счел необходимым проявить умеренную вежливость.

– Прошу простить, милостивый гиазир. С кем имею честь говорить? ― вопрос был излишен, но, пока существовал хоть один шанс из ста ошибиться в должности этого мужика, Эгин решил проявить деликатную осторожность.