Сочини мою жизнь - Лана Барсукова

В мрачном состоянии духа Лукич набрал номер Петровича:

– Можно к тебе заехать? Не занят?

– Конечно, занят, и конечно, нельзя. Но я так понимаю, что ты уже направил морду своего «мерса» в мою сторону.

– Направил, Петрович, не скрою. – Игорь Лукич уже улыбался. Как всегда, юмор и голос Петровича возвращали его к жизни.

– Свин ты все-таки! У меня ж делов полно… Ладно, жду!

Петрович повесил трубку. Всегда так.

Игорь Лукич проехался по Бульварному кольцу, посмотрел на яркость летних москвичей, раскисших от жары, и помаленьку успокоился. Он любил быть за рулем и везде, где только можно, старался обходиться без водителя. Вот и сейчас он как-то уравновесился, настроился на философский лад. А кому легко? Вон идут люди, им невмоготу от жары, хочется пить. Вокруг полно кафе, но воду там только за деньги купить можно. Почему нельзя зайти и сказать: «Налейте мне воды из крана забесплатно»? Стесняются, боятся, что их к нищебродам причислят. Хотя в этом и есть нищебродство, что боишься сказать: «Да, мне деньги нелегко даются, и на вашу французскую воду я тратиться не буду, дайте воды обычной, водопроводной, а французскую бутылку засуньте себе в задницу». Так нет, скорее от жары сознание потеряют, чем воды попросят.

Размышляя об особенностях национального характера, Игорь Лукич подъехал к особняку, где размещался офис Петровича. Особняк был чем-то похож на его владения на Варварке, тот же добротный кирпич и кованая ограда. Снимать комнаты в бизнес-центрах им обоим казалось несолидным. Как будто они стартаперы дешевые. К тому же Игорь Лукич, заезжая по делам в такие бизнес-центры, видел, как меняется список фирм на входном табло. Одни вылетают, на их место прилетают другие. Игорь Лукич сторонился этого круговорота бизнеса, суеверно опасался соприкоснуться с ним, держался подальше от всего, что опровергало его истовую веру в то, что бизнес может быть если не вечным, то хотя бы долгим-долгим. Как у Ротшильдов.

Он презирал тех бизнесменов, которые ради ухода от налогов десятки раз открывали и закрывали свои фирмы. Это все равно что отказываться от ребенка и снова усыновлять его ради каких-то льгот и пособий. От налогов Игорь Лукич, конечно, тоже бегал, но были способы, которые он считал неприемлемыми для себя. Он столько раз начинал все заново, что этот сырный бизнес значил для него больше, чем просто деловая тропа, ведущая к деньгам. В молодости он азартно играл в искателя больших денег. Иногда выигрывал, потом снова все проигрывал, начинал снова. А что теперь? Деньги ему нужны, чтобы купить воду в кафе. Остальное у него вроде есть. Сыр – это другое, это его последнее пристанище, вместилище опыта и надежд. Детей у него не было, и бизнес был его ребенком.

Вот и знакомая дверь кабинета Виталия Петровича с обтертой ручкой в виде изогнутой кошки, похотливо подставляющей свое тело под руки входящих.

– Все хотел спросить, Петрович, где ты взял такую пошлость? – Игорь Лукич начал шутливую дуэль прямо с порога, показывая на ручку.

– Ты, Игорек, ни в женщинах, ни в кошках ничего не понимаешь. Смирись и не злобствуй. Я эту ручку на блошином рынке в Париже купил. И продавала, скажу тебе, женщина, будто сошедшая с полотен Тулуз-Лотрека.

– Это тот, который куртизанок рисовал?

– Во-о-о-от! Есть вещи, которые ты все-таки, надо признать, знаешь. Представь себе картинку: недалеко от Мулен Руж под хрипотцу Эдит Пиаф раскинулся блошиный рынок. Кто такая Эдит Пиаф, знаешь? Значит, не все потеряно. Так вот. Стоят там натурщицы твоего Тулуз-Лотрека в дешевых синтепоновых курточках и всякий хлам продают. Чтобы каштаны себе жареные купить, круассаны и крем-брюле. А у меня от их тогда еще франков карманы оттопыриваются. Это же еще в 90-е было, мы же тогда банковских карточек не знали, наличные с собой таскали. И понимаешь, Игорек, стою я и понимаю, что денег у меня, как у дурака махорки, а сознания своей силы и превосходства нет. Я как будто со стороны себя увидел: мужлан мужланом. Она как обнищавшая аристократка, а я как разбогатевший купчина. Короче, сунул я ей купюру покрупнее, взял эту дурацкую дверную ручку и деру дал, назад в свою страну, где чувствую себя очень неплохо. Больше я в Париж не поехал, ну его, купил эту ручку, и хватит. Мне и дома хорошо.

– А скоро будет еще лучше. Я тут со знаменитым Пал Палычем пообщался. Неизгладимое впечатление произвел на меня, однако. Петрович, это ж куда все движется, если такие люди к рулю подбираются?

– Да они уже давно подобрались, ты все проспал, друг сердечный. Карма у нашей страны такая – чем больше в человеке дерьма, тем быстрее он по вертикали власти движется. И заметь, Игорек, исключительно вверх. Обратный лифт у них сломан давно. Или вообще по проекту не предусмотрен.

Игорь Лукич, расслабленный атмосферой доверительной откровенности и единства взглядов, в подробностях рассказал другу о поручении Пал Палыча. Но на Петровича это не произвело никакого впечатления.

– И что? Игорек, что-то ты часто ныть стал на тему окружающей мерзкой действительности. Успокойся. А когда иначе было? Я сколько себя помню, всегда так. Мы с тобой, слава богу, делом заняты, а так и умом тронуться недолго. Знаешь, что такое хождение по мукам? Это хождение по коридорам власти, это скитания от одного мерзавца к другому.

Петрович взял секундную паузу, но ему хватило, чтобы перестроиться на шутливый лад. Все-таки пафосное обличение было не его амплуа, он его стеснялся.

– Знаешь анекдот? У чиновников спросили, что означает выражение «иметь совесть». Опрос показал, что тридцать процентов затрудняются с ответом, а семьдесят понимают это выражение сугубо в эротическом смысле.

Игорь уже слышал этот анекдот, но слушать в исполнении Петровича было отдельным удовольствием.

– Вот скажи ты мне, Игорек. Ты веришь в иностранных агентов? В пятую колонну, в национал-предателей?

– А ты?

– А я верю.

– Ты это сейчас серьезно?

– Как на духу. Только их не там ищут.

– И где ж они, по-твоему?

– Наша пятая колонна – это сама власть и есть. Это главный секрет мальчишей-плохишей.

Игорь Лукич радостно засмеялся. Шоу начиналось.

– Зря смеешься, между прочим. Тайные предатели проникли на самые верхи нашего общества. Они где-то там окопались, в номенклатурной выси, и, пользуясь безграничным доверием доброго и наивного президента, вершат свое черное дело.

– И как же ты их вычислил? На чем же они прокололись? – Игорь не спрашивал, а подавал реплику, чтобы спектакль двигался дальше.

– Некультурный ты человек, кино про шпионов не смотришь. На чем все шпионы попадаются? На мелочах, Игорек, они прокалываются, исключительно на мелочах. На слоганах. Вот ты, когда по Москве едешь, читаешь надписи на билбордах, на плакатах?

Игорь отрицательно покачал головой. Вообще-то он читал, но по сценарию спектакля от него ожидалось отрицание, и он радостно подыграл.