Прорыв - Владимир Поселягин

* * *

Я в шоке. Шестой день с момента начала действий нашего партизанского авиационного отряда имени товарища Сталина, я раз за разом повторяю эти слова. Я действительно в шоке. Ситуация складывалась так, что немцы, замордованные постоянными налётами, просто озверели и половину фронтовой авиации бросили на наши поиски. Верите? Мы тоже в этом участвовали. Не нашли, о чём и доложили в штаб. Тем более на четвёртый день мы перешли только на ночную работу, всё обыскали, но на нас так и не подумали. А мы ещё и усилили свои возможности, когда парни на истребителях вылетали на свободную охоту, то высматривали сверху, есть где брошенные самолёты или нет. Пять таких высмотрели, на вид в порядке. Две «чайки», такой же Р-5, как у нас, и два У-2. В строй ввести смогли все, отбуксировав к нам. Просто съездили днём с механиком на брошенный аэродром и поснимали детали с и так уже разукомплектованных самолётов, восстановили, и те летают. Я больше скажу, мы подали заявку на топливо и отправили две машины на склады, вместе с бензовозом, и бочки на немецком складе выдали, и цистерну доверху залили. А ночью два самолёта разнесли этот склад, пожар второй день потушить не могут.

Всё хорошо, все лётчики работают теперь парами, опытный с новичком, чтобы не заплутать в ночи, вот только я понял, что нас практически вычислили. Чуечка сработала, и решил – всё, пора сворачивать лавочку и уходить. И так два лишних дня провоевали. Всё уже было подготовлено, это летуны постоянно на вылетах, а мы с Бабочкиным покатались на мотоцикле по окрестностям. В общем, есть план. Нет, не так, у нас есть ПЛАН. Ага, два килограмма одуряюще пахнущего плана из Колумбии.

Сам я в боевых действиях первого опытного авиационного партизанского отряда имени товарища Сталина не принимал. Да, я его сформировал. Да, осуществлял общее командование, распределяя приоритетные цели для налётов, но основной груз и тяжесть работы несли на себе технари и лётчики, да старший лейтенант Хороводин, к которому руководство и планирование вылетов в основном и ушло. Я убедился, что это вполне квалифицированный командир, и оставил всё как есть. Если тот в первое время ещё неуверенно работал, все наши действия противоречили догмам, насаждаемым в Красной Армии, но потом освоился и уже так всё настроил и организовал, что работа шла практически постоянно, даже бойцы из охраны во время отдыха в охотку помогали техническому персоналу подготавливать самолёты к вылету, у тех людей мало, и дополнительные руки были просто необходимы. Именно Хороводин всё организовал так, что не успел самолёт приземлиться, как его уже буксировали под деревья, где заправляли топливом, проводили обслуживание, пополняли боекомплект и подвешивали бомбы. Уж через час лётчик, который успел или отдохнуть, или поесть, забирался в кабину и снова шёл на взлёт. Лётчики на «мессерах» до четырёх, а то и до пяти вылетов в день совершали, по ночам меньше, так и ночь куда короче. Да и истребители ночью мы старались не использовать. Теперь и днём редко, да и то для свободной охоты. Пару раз Подгорный пристраивался к строю немецких бомбардировщиков, как бы показывая, что он свой, и чуть не в упор сбивал некоторые. Так на счёт себе записал троих. Правда, я ему запретил такое лихачество, и так в последний раз привёз дырки в корпусе. Раз приказал работать по дорогам, пусть и работает. Тут тоже недолго продлилось, когда немцы, озверев, свою авиацию задействовали для наших поисков. Пришлось свернуть эти вылеты и окончательно переходить на ночные вылеты лёгкими бомбардировщиками. А за время работы днём, пока я не запретил дневные вылеты, можно смело засчитать тридцать два повреждённых паровоза, два имели сильные разрушения после прямого попадания бомб, и почти две сотни единиц автотранспорта или уничтожено, или повреждено. Результаты, на мой взгляд, для отряда едва в шестьдесят человек впечатляющие. Однако мне больше всего нравилось моральное состояние немцев – очень низкое.

Так вот, теперь по моим действиям. Я, конечно, в журнале боевых действий в составе отряда числился как командир, Лосев и Бабочкин тоже тут имели должности, но занимались мы параллельной работай. Идею я подал, организовал, а осуществляли её те специалисты, которых к этому готовили. Как я уже говорил, это лётчики и технический персонал. Мы же с Бабочкиным в основном по окрестностям покатались. Тот лес, где была наша временная база и где нас ожидал Лосев, мы посетили не единожды, отогнали туда грузовик с продовольствием и припрятали его. Не грузовик – продовольствие. Всё равно долго не продержимся, или нам из штаба штафеля прикажут перебазироваться ближе к передовой, которая снова продвинулась вперёд, или вычислят. И то и другое плохо. Вот я и решил подстраховаться, нормально укрыли. К тому же мы работали под ложные посты, одиночные машины перехватывали, если находили в бумагах интересные сведенья, то ночью отправляли туда наши бомбардировщики. То есть тоже без дела не сидел, но работал на земле. А тут такая неожиданность, вычислили.

– Ты уверен? – спросил я у дежурного бойца-переводчика, что сидел за рацией.

– Да. Я сперва не понял, а потом, когда глаза у немецкого радиста забегали, сообразил, что тут что-то не так. Из штаба штафеля радист спросил, родила у нашего пленного жена или нет, тот сказал, что родила.

– Ясно. Сворачивайся. Быстро.

– Есть, – козырнул тот.

Выскочив из палатки и быстро отдав приказ на сворачивание аэродрома, благо техники теперь хватало благодаря нашим подвижным постам, даже «ганомаг» теперь был, и ещё один трофейный танк, в этот раз «чех». Бойцы забегали, командиры отдавали приказы, всё чётко и достаточно быстро происходило. Ха, а ещё ворчали на меня, когда я учебные тревоги устраивал, заставляя заниматься сворачиванием, четыре раза это было, но теперь каждый боец и командир знал, что ему делать, поэтому всё быстро и происходило. Я же, подняв офицера из зиндана, мне Бабочкин и ещё один боец помогали, задал ему прямой вопрос, женат радист или нет. Не женат.

– Немцев прикончить, – развернувшись, приказал я Бабочкину и быстрым шагом двинул к формирующейся авто– и бронеколонне.

К грузовикам уже цепляли зенитки. Мы так поработали, что боеприпасов и уж тем более бомб не осталось, снаряды к зениткам были, их погрузили, сейчас палатки убирали, раненых грузили. В общем, всё, что тут было, всё и грузили. Радиста тоже прирезали и сбросили в зиндан, который прикрыли еловой хвоей, и уже через полчаса, после того как я отдал приказ, наша колонна покинула бывший аэродром подскока и направилась к трассе. А все четыре «мессера» поднялись в небо, следом за ними обе «чайки» и Р-5. Остальные, «шторьх» и один У-2, вспыхнув, догорали на стоянке, чуть позже нас догнали двое бойцов на мотоцикле, те самые поджигатели. Мину и тут я поставил перед отъездом, указав на неё поджигателям, чтобы не подорвались. Жаль, что вычислили нас в полдень, вечером было бы лучше. План, как отправить основную массу народу на Большую землю с моим очередным докладом по боевым действиям, был давно подготовлен, осуществить его не проблема. Тут в шестидесяти километрах находился транспортный аэродром, захватим и перегоним все транспортники к нашим. И всё равно, что пилот у нас всего один на них. Работая фельджандармом, я смог выдернуть из колонн пленных ещё несколько пилотов, но их всё равно не хватало. Сейчас я был вынужден отправить трофейные и наши самолёты днём, чтобы те перелетели линию фронта. Правда, тут две задачи было, не только самолёты перегнать, но и предупредить, что ночью мы к ним отправим несколько транспортных «юнкерсов», пусть не сожгут с перепугу.