Тени и солнце - Доминик Сильвен

– Джейк!

31 января, четверг

Лола тихонько похрапывала, а Ингрид сквозь щели раздвижных жалюзи наблюдала, как разгорается день. Бессонная ночь вымотала ее до предела, зато разговор с Джейком немного успокоил. Тем более что он первым же рейсом вылетал в Париж.

Когда подруга проснулась, Ингрид спросила у нее, что сказал врач.

– Внутреннего кровотечения нет, завтра меня выписывают. А что у тебя? Рассказывай.

– Я наконец его нашла.

– Кумбу?

– Yes.

– Ты серьезно? И кто он?

– Тип наподобие Сенешаля. Тоже всю жизнь рассказывает истории. Но только у него они более поэтичные.

Ингрид поведала о своих злоключениях. Лола слушала, сидя на кровати и время от времени хватаясь за сердце.

– Никто у меня больше не умрет. Лола, сердце у тебя выдержит. Оба наши сердца выдержат. Быстро одевайся, и мы еще быстрее смываемся отсюда. Come on![22]

Воспользовавшись притоком больных, они незаметно выскользнули из больницы. Леонтен их ждал, сидя за рулем “крайслера”. Он выехал на дорогу к Пор-Буэ и аэропорту. Один из его знакомых, руководитель авиакомпании, забронировал им места на ближайший рейс. Лола еще раз отметила, что Леонтен – кладезь возможностей. Тимоти Харлен водил дружбу с несколькими подобными персонажами – кто знаком или когда-то был знаком с высокопоставленными военными, политиками, представителями прессы. Она часто задавалась вопросом: что если хозяин “Калипсо” шпион, а его кабаре – удачное прикрытие?

Прикрытие с подогревом и танцами.

Сегодня у нее опять возник тот же вопрос.

Зал регистрации солдаты патрулировали по двое. Лола старалась не встречаться с ними взглядом – мало ли что? А вдруг жуткий Эктор Гасса восстанет из ада?

– Очень вы мне нравитесь, девчонки, но мне будет чертовски приятно, когда вы уберетесь отсюда, потому что радиус поражения у вас неимоверный. Вас бы окрестить Эболой и Чикунгуньей. Привет Тимоти.

Ингрид обняла Леонтена, попросив его соблюдать осторожность, Лола поблагодарила, пожав ему руку.

В зале вылета Лола настороженно осматривалась, ожидая, что головорезы в камуфляже схватят ее и бросят в каменный мешок. Ей стало легче на душе, только когда лайнер вонзился носом в жаркую синеву неба. Абиджан вскоре превратился в пазл из сотни тысяч фрагментов. Она откинула голову и повернулась к Ингрид: та, нацепив наушники и уставившись в пустоту, слушала музыку. Ей понадобится время, чтобы забыть пережитое унижение, насилие и ужас. Лола похлопала ее по руке, потом радостно распотрошила поднос с не очень аппетитной едой, который стюардесса поставила на откидной столик.

Ингрид упомянула о “молодом судье”, которому Марс намеревался передать записные книжки. Какому из нескольких тысяч французских судей? Более того, учитывая неюный возраст Арно Марса, молодой – понятие относительное. Короче, они не продвинулись “ни на тойоту”, хотя кузов помяли прилично.

– Что тебя насмешило, Лола?

– Ничего. Или все сразу. Даже не знаю.

Париж содрогался под ударами ледяного смерча, и Лола почти пожалела, что они не в Абиджане.

– Пойду в душ, – торжественно объявила Ингрид.

– Впечатляет. Ну и?..

– Входишь в кабинку со всеми своими неприятностями, а выходишь – и на сердце легко. Нужно верить в ритуалы, особенно когда верить больше не во что.

Еще одна очаровательная теория made in America. Лола переложила содержимое чемодана в корзину для грязного белья и достала свой верный “манурин”. У каждого свои ритуалы.

Они переоделись в теплые вещи, наскоро выпили кофе, который поднял бы на ноги мертвого, и вышли навстречу снегу. Заехали в квартиру Саша и забрали его зубную щетку.

Красное кирпичное здание Института судебной медицины было исполосовано серыми рубцами дождя. Экс-комиссар позвонила Франклину на мобильный.

Большого черного зонта не хватало, чтобы прикрыть его широченный зеленый халат. Он нырнул на заднее сиденье “твинго”. Лола, почувствовав запах дождя, разложения и дезинфекции, опустила стекло. Ингрид сунула мешочки с частичками крови и зубной щеткой в пакет и передала патологоанатому.

– Лола, черт возьми, ты что, дралась с баобабом? Эта история вышла из-под контроля. Не уверен, что…

– Ты хочешь, чтобы Саша закончил дни в тюрьме, а дело Марса было окончательно похоронено? Отошли материалы в лабораторию. Лучше тому, кому полностью доверяешь. Мне нужно сделать сравнительный анализ ДНК этой крови с ДНК Марса и Саша. Если не найдешь совпадений, поройся в картотеке. Ты можешь сделать все это сразу?

– Кроме насильников и педофилов, в картотеке мало кто есть.

– Я, конечно, пенсионерка, но даже мне известно, что НАКГО[23] значительно расширилась. Теперь в нее попадает почти каждый задержанный.

– Это в теории. На самом деле все не так прекрасно. Твоя картотека – в основном коллекция сексуальных маньяков. Если хочешь знать мое мнение, эта история не очень похожа на вечеринку в стиле бунга-бунга. Короче, в лучшем случае ты получишь анализ ДНК неведомо кого. И зачем он тебе?

– Будем действовать методом исключения. А там посмотрим…

– Вот засада, полная засада! Можно подумать, у меня работы мало! Хоть бы кто-нибудь нашел черную дыру, где время идет вспять, я бы первым купил туда билет. День, когда я тебя встретил, нужно пометить красным крестом.

– Тома, я тебя обожаю.

– Мигающим красным крестом!

Продолжая ворчать, он вылез из машины. Лола подумала, что иногда дружеские чувства Тома Франклина приобретают причудливую форму.

– Побеседуем о чувствах по пути в пятнадцатый округ, – сказала она Ингрид.

– Лола, что такое бунга-бунга?

– Такой итальянский праздник. Не бери в голову.

– Поищу в словаре, – вздохнула Ингрид.

– Да-да, отличная мысль.

Они нашли место и припарковались на улице Коммерс. Некоторые прохожие оборачивались на странную парочку. Ингрид щеголяла в летной куртке, мини-юбке, скорее напоминавшей широкий пояс, белых колготках в поперечную черную полоску и своих верных мартинсах. Зато у ее подруги синяки приобрели карамельно-желтый оттенок, а лицо попеременно выражало то предельную сосредоточенность, то решимость охотника на крупную дичь.