Устрицы под дождем - Оксана Робски

Она опускала глаза, спрашивала, чем помочь? Не шевелясь,Дедушка отвечал одними губами:

– Сейчас пройдет.

А Оля помнит мысль, которая у нее мелькнула: «А если онсейчас умрет? »

И она уже не опускала глаз, вглядываясь в его глаза ипытаясь по ним понять: умрет или не умрет? И ей было страшно, сердце билось оребра, она боялась того, что он умрет. И еще больше она боялась того, что он неумрет. Что она не использует этот, может быть, единственный шанс.

И тогда она пожалела, единственный раз в жизни, что не знаетникакой молитвы. Она бы просила Бога. О чем? О том, чтобы он умер? Или о том,чтобы нет? Как же хорошо, что она не знает молитвы!

Через несколько минут Дедушка вздохнул. Медленно иаккуратно. Потом еще раз – громко, полной грудью.

Встал. Выругался. Подмигнул ей.

Она помнит его взгляд. Как будто он прочитал ее мысли.

– Испугалась? Правильно: куда ты без меня?

Солнце пекло по-прежнему, Оле захотелось пить. Она решилабыстро сходить ко второму корпусу, там с внешней стороны здания был кран сводой, к этому крану подключали шланги, чтобы поливать кусты, набирали ведраводы люди в заляпанных краской комбинезонах, и из него пила Оля.

– Девушка! – окликнули ее сзади. Она даже не сразупоняла, что именно ее. Не обернулась.

– Оля! Постойте!

Двое мужчин в белых халатах взяли ее за руки с двух сторон.

– Отпустите меня, – попросила Оля.

– Конечно, отпустим. Только пройдите с нами вотделение, мы кое-что уточним и сразу же вас отпустим!

Бежать!

Она брыкалась ногами, они ее держали. Она норовила ихударить, укусить. Она не кричала, не звала на помощь, она шипела и сопела. Онаочень старалась убежать. Но у нее ничего не получалось. Они оба были большенее, как минимум в десять раз.

Ее принесли в комнату и пристегнули к кровати ремнями. Онапыталась из них выбраться до тех пор, пока сил совсем не осталось.

Нянечка в грязной реперской шапке держала в руках игровуюприставку, изо всех сил жала на кнопки и ругалась.

– Во что играете? – поинтересовалась Маруся. У неетолько что закончился душ Шарко. Она не стала сушить волосы феном, и влажныепрядки прилипли к ее лицу и шее.

– Psi Blocks. Совсем зрения нет. Ничего не вижу.

– На каком уровне?

– На последнем. А тебя там ждут, в комнате.

– Доктор?

– Посетитель.

Маруся удивилась. Почти побежала. Первая мысль – ее нашлиродители. Наконец-то! Только бы они!

Около окна, спиной к двери, стояла Ирина.

Конечно. Это была Ирина. Тогда, на мужском этаже, это онавыходила из палаты. Не зря же Марусе показалась ее фигура знакомой.

Они виделись всего два раза. У отца. Первый раз отецзнакомил Марусю с ее сводной сестрой – дочерью Ирины, второй раз в Лондоне,куда отец приезжал с супругой на пару дней, как раз в то время, когда Марусяпроводила там свои весенние каникулы.

Ирина обернулась, и Маруся бросилась ей на шею.

У них никогда не было особенно теплых отношений. Иринасразу, при первом знакомстве взяла невыносимыйпокровительственно-снисходительный тон. «Вас, детей, много, а я – одна ». А ктоона такая, чтобы Маруся это терпела? Не ее деньги дает ей отец, а своисобственные. И она, Маруся, пусть и не единственная, но действительно его дочь;а никакая ни ее Людочка. Хоть та и называет его папой… Ну, еще бы! Когоназывать папой, как не его! Ирина, небось, не дура. А то, что она великаяактриса… Ну, так не автограф же у нее на кухне просить!

Ирина обняла Марусю.

– А я вас не узнала, там, внизу. – Марусяпочему-то всхлипнула.

– Внизу? – переспросила Ирина.

– Ну да, внизу, я же вас видела, а почему вы ко мне неподошли?

– А я не видела тебя, Маруся. – Ирина отодвинуладевушку от себя, прошлась по комнате.

– Вас папа прислал? Вы меня заберете? – Марусяиспытывала такое возбуждение, словно она была маленькой девочкой и за нейпришла мама, чтобы вести ее на елку.

– Садись.

Маруся села. На самый краешек стула, готовая в любой моментвскочить и бежать домой.

– Вы меня заберете?

– Все зависит только от тебя! – задумчивопроговорила Ирина.

– Да что от меня здесь зависит?! – Марусярасплакалась. Она решила, что ее снова сейчас начнут воспитывать.

– Не плачь. – Ирина отвела от нее взгляд. –Меня прислал не папа.

– Не папа? – Лицо Маруси было мокрое от слез, ееплечи вздрагивали, она смотрела на Ирину и готова была броситься к ее ногам,цепляться за ее платье, умолять…

– Заберите меня, пожалуйста!

– Успокойся. – Ирина сама готова быларасплакаться.

– Что мне надо сделать? – В конце концов, какаяразница, кто ее прислал? Главное – она перед ней, живая, настоящая. Оттуда, издругой жизни. И она может вернуть туда Марусю. Если Маруся будет хорошо себявести.

– Ну…

– Говорите! Я все сделаю. Я не могу больше тут! Я домойхочу!

Маруся решила, что не надо плакать. Надо собраться. Сейчас,возможно, решается ее судьба.

– Ты сможешь уйти домой… если… если…

– Что?

– Если никогда ни одному человеку не расскажешь о том,что была здесь. И, естественно, о том, с кем ты здесь познакомилась и коговидела. – Ирина многозначительно подняла на Марусю глаза.

– Хорошо. Я клянусь! Я никогда, никому, ни одномучеловеку не расскажу о том, что я была здесь!

Ирина молчала. Посмотрела на девушку долгим, тяжелымвзглядом.

– Клянусь! – воскликнула Маруся. – Верьтемне!

– Никогда и никому. Это очень серьезно.

– Никогда и никому! Правда! Правда-правда!.. А когда ясмогу уйти?

– Прямо сейчас. – Ирина вздохнула.

– Прямо сейчас? – Маруся подскочила с кресла.

– Да. Собирайся. Я предупрежу твоего врача и приду затобой.

Ирина вышла.

Маруся бросилась к шкафу, потом – к тумбочке. Ей ничего ненадо! Она ничего брать с собой не собирается.

Бегом побежала в коридор. Постучала и, не дождавшись ответа,дернула дверь в комнату девушки с хвостом.

Было 16.00, и девушка с хвостом разговаривала по телефону сродными.