Устрицы под дождем - Оксана Робски

Дверь в комнату тихонько приоткрылась.

Маруся успела закрыть глаза, притвориться спящей.

– Мы там тебе суши купили, – сказала мать, видимо,не поверив в то, что Маруся спит. – Только не знаю, понравятся? Из нашегосупермаркета у метро.

Маруся упорно не открывала глаза. Признаваться, чтопритворяется, не хотелось.

Мать подождала немного и вышла.

Ничего себе, суши купили…

Раньше называли это гадостью и даже пробовать отказывались.Наверное, и сейчас не пробовали. Для Маруси купили. Откуда такая забота?

Можно себе представить суши из супермаркета у метро.

Снова материны шаги.

Видимо, разговора не избежать. Ну, ладно.

Маруся села на диване, скрестив ноги.

– И знаешь, что еще? – спросила мать. Неужелимацареллу? Или крабовые фаланги?

Маруся молча ожидала ответа. Всем своим видом демонстрируято, что не считает особым материнским подвигом покупать дочери ту еду, котораяей нравится.

– Если ты хочешь жить отдельно, живи. Мы согласны.

Она вышла.

Маруся не шевелилась.

Ну и отлично. Может быть, именно этого она и добивалась.Отец купит квартиру, даст денег… Или вообще в Лондон переехать? Вся тусовкасейчас в Лондоне.

А пока будет покупать, можно снимать. На Тверской. Поселюсьтам с моей Великой Первой Любовью. И куплю собаку. Лысую китайскую собачку.

Она набрала его номер.

– Наконец-то! – закричал он. – Куда тыпропала? Я сбился с ног разыскивать тебя!

– Привет, – сказала она, расплываясь в довольнойулыбке.

– Где ты была? – протянул он обиженно.

– У меня были кое-какие… – Она хотела сказать:«неприятности», потом «проблемы», но решила, что слово «дела » будет самымподходящим. – Дела.

– А позвонить нельзя было? – Его голос был все ещенаигранно обиженным.

– Нельзя. Извини.

– Я думал, ты меня бросила.

– Огорчился?

– Ну, так… Шучу! Шучу! Я решил, что ты свалилакуда-нибудь со своим папашей, и терпеливо ждал, когда ты вернешься.

– Правильно.

– Ты меня любишь?

– Люблю. А ты?

– И я. Не изменяла мне?

– Нет. А ты?

– Только о тебе и думал.

– Ну, а вообще что делали?

– Вчера зажигали.

– Да? Где?

– Сначала просто посидели, Макс подъехал, Лилька сосвоим, Саня с Гошей, выпили одиннадцать махито, Гоша с девушкой познакомился, аона в клуб ехала, в «Б2», и мы с ней все. Там зажигали по полной программе,Макс текилу заказал, Лилька на стойке танцевала, весело, жалко, тебя не было.

– А кто платил?

– То ли эта девка свою кредитку дала, то ли еще кто… яне понял. Но было круто. Потом поесть поехали…

– Слушай, ты меня вообще-то давно не видел, –перебила Маруся.

– Ты меня тоже. Какие предложения?

– Предложения?.. Знаешь что, давай завтра созвонимся.

– Завтра? – повторил он холодно.

Она промолчала.

– Ну, ладно, – протянул он. – Если захочешьменя увидеть – ты знаешь, где меня найти.

– Ладно. Целую тебя. Пока.

– Давай.

Маруся положила трубку. Не надо было звонить. Глупо.

Снова свернулась калачиком. Дотянулась рукой до плюшевогозайца, обняла его. Закрыла глаза. Может быть, заснуть? Проснуться, и все будетпо-другому. Как по-другому?

Она никому не должна рассказывать про сумасшедший дом.

Она и не расскажет. Она вообще лучше бы забыла о нем.

Она не расскажет папе про Ирину.

Почему?

Чтобы там никогда не оказаться снова? Или есть еще какая-топричина?

Все эти люди, с их деньгами… Они сидят здесь со своимисумасшедшими домами, страхами… Почему бы им не уехать в Лондон? Разве не дляэтого зарабатываются деньги? Или денег кажется недостаточно? Или Лондонстановится скучным, раз в них нет сумасшедших домов? Хотя наверняка есть.

А у них сейчас ужин. Интересно, что дают? Что готовитбабушка девушки с хвостом? Что-нибудь вкусное.

Маруся встала и пошла на кухню.

Мать мыла посуду.

Нашла суши в холодильнике. Хорошо, что соевый соусприлагался к упаковке.

Покрутила коробочку перед глазами. Прочитала: роллы слососем. Ни «калифорния», конечно, но тоже ничего.

Начала выдвигать один за другим ящики. Обычно к такомунабору еще и деревянные палочки прилагаются. Их, наверное, куда-нибудь засунулив шкаф, решили, что они не нужны.

– Что ищешь? – спросила мать, не поворачиваяголову.

– Палочки, – буркнула Маруся.

– Палочек нет, извини, – зло сказала мать.

Маруся переложила суши на тарелку, взяла вилку.

Очень удобно: все четыре зубца полностью погружались внутрьроллов; суши становились похожи на эскимо на палочке.

Хорошо, что никто не видит этого позора.

Как и ожидалось, они оказались отвратительными. Повар всупермаркете, наверное, одной рукой пироги печет, а другой суши заворачивает. Ииногда путает: начинку для пирогов и рис для суши. А может, ему просто такбольше нравится. Или, в целях экономии, вообще готовит из одного и того же.Если бы у Маруси был свой супермаркет, она бы так и делала.

Маруся поймала взгляд матери.

Надела еще один ролл на вилку.

Постаралась проглотить, не жуя.

Третий пришлось жевать.

Мать удовлетворенно наблюдала за дочерью.

На четвертый Маруся вылила весь оставшийся соевый соус.

Собирается она уходить в свою комнату?!

Мать тщательно вытирала стакан полотенцем.

Некоторые супермаркеты делают порции суши из четырех штук.Но, конечно, не этот, не у метро.

Мать пошла к себе.

Маруся с удовольствием выкинула последний ролл в открытуюфорточку.

Открыла холодильник, достала колбасу, воровато оглядываясь.Отрезала кусок так, чтобы он не был слишком маленьким, но чтобы и мать незаметила.

Докторская. Свежайшая.

И без хлеба отлично пошло. С огурцом. И холоднойкартофелиной, которую так вкусно было макать в соль.