Устрицы под дождем - Оксана Робски

– Нет, бабушка. Почему, очень вкусный был суп. А ялюблю на овощном бульоне. Ну, бабушка, дорогая, на то он и министроне! Ты жепросила у меня не рецепт солянки, а итальянского супа – министроне. А они всена овощном бульоне. Да, бабушка, дорогая. Нет. Завтра у нас телятина особуко,но ты уже, помнишь, готовила ее? У тебя есть рецепт. Хорошо. Нет, я все равнооткрываю окно на ночь. Нет, не простужусь. Хорошо. Бабушка, дорогая. И я тебяочень люблю. Целую. Пока.

Маруся постаралась быть спокойной.

– Ты умеешь готовить? – спросила она.

Наверное, умею. Но я никогда не пробовала. Я беру рецептыдля моей бабушки у нашего повара.

– А я уезжаю.

– Да? Когда? – Девушка даже не удивилась.

– Прямо сейчас. Я попрощаться зашла.

– Напиши мне свой телефон. Я буду тебе звонить. Нотолько извини: после мамы, папы, тети и бабушки.

– Ладно. Звони. Я буду ждать. Между прочим. Я тоже знаюнесколько хороших рецептов.

– Моя бабушка хочет готовить то, чем кормят здесь меня.У нас каждый обед одинаковое меню.

– Ну ладно.

– Хочешь попрощаться с моим Сашей?

– Передай ему привет.

– Ладно. Я провожу тебя до твоей комнаты.

Они вышли.

– Писательница спит? – спросила Маруся.

– Да, конечно. Ты можешь попрощаться с Наташей.

Наташа, все в том же голубом в белый цветочек платке, сиделаперед выключенным телевизором.

Маруся неуверенно остановилась.

– Ее никогда не навещают, – сказала девушка схвостом, качнув головой. – У нее был рак. А потом она заболела. И ееотдали сюда.

– Пока, Наташа. Я уезжаю. – Маруся коснулась ееруки.

Наташа спокойно смотрела прямо перед собой. В темный экрантелевизора.

– Я позвоню тебе завтра, – сказала девушка схвостом на прощание.

Маруся увидела Ирину в конце коридора и побежала ейнавстречу.

– Идем? – радостно улыбнулась Маруся.

– Подожди. – Ирина вела себя так, словно решилачто-то сделать, но не была до конца уверена в правильности этогопоступка. – Я хочу тебя познакомить с одним человеком.

– А потом домой? – забеспокоилась Маруся.

Ирина кивнула. Они спустились на первый этаж.

В холле, в кресле, сидел молодой человек в одних белыхшортах и держал в руках лист бумаги. На нем было написано: «Я умираю с голода».

Они прошли мимо. Зашли в самую последнюю комнату.

В кресле перед журнальным столиком сидел мужчина, с крепкой,мускулистой фигурой. В голубых джинсах и выглаженной белой рубашке.

– Здравствуй, Петя, – сказала Ирина. Она взялаМарусю за руку и подвела ее к мужчине. В другой руке у нее был пакет.

Он держал на коленях журнал комиксов и внимательноразглядывал его.

– Хочу познакомить тебя с Марусей, – сказала Иринаи улыбнулась.

Маруся улыбнулась тоже. Петя разглядывал комиксы.

– Я принесла тебе новую майку. Посмотри. – Иринаразвернула пакет и показала Пете зеленую, в розовую полоску майку с воротничкомполо. Петя поднял глаза. Заулыбался.

Маруся тоже стояла, смотрела на майку и старательнорастягивала губы в улыбке.

– Я сейчас провожу Марусю, и мы с тобой ее померяем.Хорошо?

Он довольно кивнул.

– До свидания, – еле слышно сказала Маруся.

Ее присутствия в комнате Петя не замечал. Они с Иринойвышли. Маруся выжидающе посмотрела Ирине в лицо.

– Я попросила тебя молчать… ради этого человека. Он…отец моего ребенка. И у него больше никого нет. И если что-то случится… – Ириназапнулась, отвернула голову. Марусе показалось, что она готовазаплакать. – На, возьми деньги на дорогу.

– Я поняла. Я буду молчать. Не волнуйтесь. Пожалуйста.

Ирина кивнула, все так же глядя в пол. Открыла дверь вкомнату Пети.

– Иди, – прошептала она. – Охранапредупреждена.

Маруся дождалась, пока дверь за Ириной закроется.

Пошла, стараясь не бежать к выходу. Хотела попрощаться смедсестрой, не стала, чтобы не сглазить.

Немного медленней, высоко подняв голову, прошла мимо охраны.

Прошла.

Бегом бросилась на улицу. Распахнула дверь.

Свобода.

Она бежала по парку не потому даже, что ей казалось, что заней могут погнаться.

Просто ей нравилось бежать. Изо всех сил. Навстречу солнцу.И даже не щуриться. И ей нравилось чувствовать себя. Такой сильной, быстрой имолодой.

Взмахнув рукой, она остановила такси и, развалившись назаднем сиденье, поехала домой.

За окном мелькали люди, дома, и это был ее город. Онсуществовал для нее и ради нее. И она принимала его таким, каким он был.

– Голодаем? – спросила Ангелина Петровна у своегонового пациента. Он положил голые, в кудрявых черных волосах ноги на стол иразмахивал плакатиком «Я умираю с голода».

– Голодаем. Уже так оголодали, что в глазах темно исостояние предобморочное.

Молодой человек встал. Причем его шорты чуть не свалились напол. Но в последнюю секунду чудом задержались на бедрах. Он демонстративнокачнулся и, якобы обессилев, сел обратно.

– А на вас еще никто в суд не подавал? – спросилон.

Ангелина Петровна молча развернулась и пошла наверх, навторой этаж.

Достала ключик, вставила его в замок. Ключ непроворачивался. Толкнула дверь своего кабинета. Расплылась в улыбке.

Аркаша сидел на ее рабочем столе, болтая ногой.

– Аркаша! – воскликнула Ангелина Петровна. –Ты всегда так неожиданно появляешься! Мы же договорились встретиться намероприятии?

– Я решил за тобой заехать. – Аркаша широко развелруками. – Не надо было?

– Конечно, надо. – Она обняла его ирассмеялась. – Какой ты красивый сегодня!

– А ты всегда красивая!

– Спасибо, котенок.

– Р-р-р.

– Ой, ой, ой – тигренок! Только знаешь что?

– Что?

– Я ведь просила тебя закрывать дверь, когда ты сюдаприезжаешь. Это все-таки больница, мало ли что…

– Поехали? Ворчунья!

– Поехали. А чего это ты такой веселый?

– Так… Есть повод.