Додинастический Египет. Лодка у истоков цивилизации - Дмитрий Прусаков

Мотив «скромности» в смысле «малоразмерности» и «утлости» травяных плавсредств – «прародителей» древнеегипетских «божественных» ладей звучит в работах и других, в том числе маститых, авторов. Так, Ярослав Черны называл «Хуфу I», однотипную множеству лодок на изображениях эпохи фараонов, «не чем иным как увеличенной деревянной копией примитивного папирусного плота» [143]. Джордж Рейзнер описывал его как «узкий поплавок» с характерными плотными цилиндрическими законцовками, возвышавшимися над водой, которым один или несколько человек управляли стоя с помощью шестов или весел.

«Его легкость наилучшим образом отвечала мелководьям болот и затопленных разливами полей, а вытянутый корпус с крепкими, связанными в снопы носом и кормой делал его особенно приспособленным для продвижений через папирусные заросли». На гробничных и других изображениях, добавлял Рейзнер, подобный «плот-каноэ» появляется «в традиционных сценах охоты на болотах» начиная с IV династии, причем представляет собой «болотную лодку par excellence», поскольку редко фигурирует в иных пейзажах. «Вероятно, этот плот изготавливался для конкретных временных целей. В любом случае, срок его службы не мог быть долгим» [384]. По версии выдающегося немецкого египтолога Адольфа Эрмана, часто упоминаемые в «Текстах Пирамид» две «тростниковые вязанки» zhn.wj (,shn.wj)[69], на которых бог Солнца Ра совершал свои дневные и ночные плавания в компании усопших царей, были как раз такими простейшими бунтовыми лодчонками, в древнем религиозном сознании перевоплотившимися в пару «солнечных ладей» египетской космологии [194]. Джеймс Генри Брэстед, основатель Восточного института университета Чикаго, в начале прошлого века даже решил, что отыскал их в самом что ни на есть первозданном облике «в Нубии». Однажды во время экспедиции в районе 2-го нильского порога он, лишившись своей «фелюки из акации», воспользовался услугами местного перевозчика, который доставил его к острову Уронарти, где ученый намеревался обследовать древние «руины», на плотике длиной менее чем в два человеческих роста из двух «конусовидных» тростниковых связок, скрепленных между собой в нескольких местах. Брэстед подробно описал, как, умостившись на этой хлипкой и легкой, «словно перышко», конструкции, которая тут же погрузилась в реку под его тяжестью, он оказался сидящим в воде и всю «медленную и рискованную» переправу еле удерживал равновесие со своей фотокамерой, хозяин же «парома» плыл сзади, работая ногами и выполняя роль «кормового гребного колеса» [113].

Рис. 63. Папирусный корабль

Рис. 64. Папирусные лодки

Соглашаясь, что прототипами «божественных» судов древнего Египта являлись реальные лодки [ср. 237], было бы, однако, странно не призадуматься, могла ли «ладья миллионов лет», на которой в ее дневном и ночном двуединстве совершал вечный космический круговорот величайший бог со свитой и фараонами, ассоциироваться у благочестивых и почтительных подданных [см. 76] с крохотным ненадежным «поплавком», не поднимавшим и двух пассажиров?! Разве не более вероятно, если не очевидно, что тот же «корабль» Хеопса «копировал» не болотных карликов, а гигантов, чей след в египетской предыстории отчетливо обозначен петроглифами в восточных вади, где некогда струились полноводные притоки Нила (рис. 3, справа; рис. 8, внизу, и т. и.)? Даже безотносительно к размерам, сама форма, т. е. конфигурация вязки корпусов этих первобытных «тяжеловозов», прежде всего носа и кормы (рис. 63, реконструкция), заметно отличается от той, которую имели в виду Рейзнер, Брэстед и др. (рис. 64). Пусть крупные грузоподъемные папирусные, тростниковые или камышовые «плоты» в Египте до наших дней не дожили (хотя кое-где на Земле их «собратья» встречаются и сегодня [444]), бытование в глубокой, еще дофараоновской древности в бассейне Нила такого «флота» не подлежит сомнению.

Гипотетически на это указывают раннеамратские большие «декорированные» чаши из Нагады и малого Диосполя в форме лодок – «реплики» бунтовых папирусных «плотов», как их, с моей точки зрения, правдоподобно интерпретировал Люсьен Бас (см. выше; рис. 56). Косвенным свидетельством являются редчайшие («аномальные») изображения на той же расписной керамике D-ware ладей со всеми признаками герзейских многовесельных «серповидных» (деревянных), но с характерными «изогнутыми» вязаночными законцовками корпусов – на взгляд Винсона, «по всей видимости, папирусных судов» (рис. 65) [441]. И уже прямым подтверждением служит рисунок «огромной лодки», судя по графике – безусловно «плота», занимающий «три четверти окружности» довольно экзотической, целиком ручной лепки пятигорлой «вазы» 11557 из Каирского музея, которая попала к археологам по счастливой случайности от неких «субъектов, пришедших из Нагады» (рис. 66) [380].

Рис. 65. «Аномальная» герзейская лодка

Рис. 66. Рисунок большого папирусного «плота» на доисторическом сосуде 11557 из Каирского музея

Своим необычным и уникальным «дизайном» этот академически не датированный, но тестом и орнаментом априори доисторический сосуд «просится» в керамический класс F-ware Флиндерса Питри («fancy forms», в основном S. D. 31–50) [355], пусть и не имеет аналогов среди известной «причудливой», нестандартной амратской и герзейской посуды (двойные бутыли и стаканы, фляги в форме рыб и птиц, кувшины с длинным тонким носиком, блюда на «человеческих ножках» и др.). Как бы то ни было, он позволяет утверждать, что в додинастические времена на некоем этапе (который предстоит определить) Нил осваивался папирусными ладьями весьма впечатляющих габаритов и тоннажа, не идущими ни в какое сравнение с плавучими «снопами» фараоновского Египта, изображавшимися, например, на гробничных рельефах и фресках в сценах мелководной охоты, рыболовства и т. д. Оценить потенциальные размеры и вместимость подобных «плотов», однако, на базисе находок египетской полевой археологии пока невозможно (сосуда 11557 для этого явно недостаточно), поэтому не остается ничего другого, кроме взвешенного обращения к сравнительным данным этнографии и археологии экспериментальной.

«На высокогорном озере Титикака в Андах индейцы племен аймара, кечуа и уру в наши дни строят суда, подобные древним ладьям Египта и Двуречья» [57]. Специалисты относили их к «высшей ступени тростниково-бунтового лодочного производства в Новом Свете» [117]. Сегодня это «маленькие лодки», «обычно длиной от 2 до 7 метров и шириной в треть длины», но, как свидетельствовал исследователь доколумбовых культур Северной и Южной Америки Эфраим Скуайер, в XIX в. такие «ладьи из камыша Scirpus tatora были настолько велики, что могли брать на борт до 60 человек» (приблизительно четыре тонны) [444].