Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  Девушка тяжело, надрывно дышала, раздвигая ноги с каждым движением языка шире и шире, призывая ласкать откровенней, сильнее, ярче. В ход пошли пальцы, сначала один, а потом и два, третий оглаживал и вовсе запретное местечко. Пока запретное, но такое манящее, что стоило огромного труда не погрузить палец, второй, третий, не пристроить член, настойчиво продавливая, прогибая, настаивая. Эля была согласна, хотела, попросила в брачную ночь, но нет. В ней бушевали гормоны, она хотела ярче, больше, безумней, а он должен думать о безопасности не только её, но и ребёнка.

  Порочные, шальные, безумные желания у восемнадцатилетней девушки, считавшейся женщиной.

  – Дамир, - проскулила Эля, вдавливая его голову в себя, хватая за руки. – Дамир, давай! 

  – Что? – он легко вывернулся из захвата цепких, но таких слабых рук. – Что такое, Эля? – можно подумать, он не знал «что».

  – Давай! – с нотками истеричности всхлипнула девушка.

  – Кончить хочешь?

  – Да! – ох, сколько нетерпения, требовательности, нужды.

  – А сама? – он отпрянул, сев на колени между женских ног, закинув их на себя, раскрывая максимально, насколько получалось. Он всё равно помнил о положении Эли, учитывал его в самом ярком, душном забытьи.

  – У меня не получается так!

  – Получится, - Дамир взял пальцы Эли, облизнул и опустил вниз, устраивая на самом чувствительном месте. – Получится.

  Она изгибалась, ёрзала, рука порхала, как обезумевшая колибри. Стонала, их могли услышать в утренней тишине спящего дома, по щекам катились слёзы неудовлетворения, пока Дамир не выдержал и не помог. Всего лишь несколько движений пальцев, и Эля взвилась в оргазме, панически хватаясь за простыню, шаря руками в поисках подушки, чтобы заглушить собственный крик.

  Чуть позже он вошёл, наслаждаясь оставшейся пульсацией, теснотой, жаром, и двигался максимально медленно, чтобы продлить собственную агонию, насладиться, выпить до самого донышка, до последней капли… яда ли, рая…

  Беременность Эли и последующая свадьба решили многие проблемы, услужливо добавляя новые. Казалось бы, всё просто, как квадрат: все стороны равны, параллельны и перпендикулярны, под углом девяносто градусов. Дамира же разрывали противоречия. Спрогнозированная на несколько лет вперёд жизнь меняла углы и ломала перспективы. Осознавая отчётливо, что ему необходимо уехать, понимая все последствия отказа, он противился этой мысли изо всех сил. И сколько бы ни уговаривал себя – не мог справиться с собой. Не мог оставить Элю.

  – Об этом не может быть и речи, - отрезал отец. Они сидели в его кабинете, дома. Арслан в домашней одежде, джинсах и футболке казался лет на пять моложе и подтянутей.

  – Отец…

  – Я понимаю тебя, понимаю. Не думай, что я настолько стар, - он усмехнулся, оглядывая сына. Дамиру в голову не приходило ничего подобного. Четырёхлетний

  Динар являлся живым доказательством того, что Арслан Файзулин молод и полон сил. Да и его отлучки к сочной Дашке, на которую только ленивый да импотент не пустил слюну, не оставляли места для подобных мыслей. – Ты не о себе должен думать и не о жене, - отец выразительно посмотрел на Дамира. – О семье ты должен думать, сынок.

  – Я и думаю!

  – Ты думаешь только о том, что у тебя между ног, – Арслан снисходительно улыбнулся. – А нужно о будущем своей семьи думать. Год быстро пролетит, не заметишь. Дело не в том, что там ты заработаешь больше, чем здесь. Деньги не проблема, – он снисходительно махнул рукой. – Опыт! Вот что необходимо тебе сейчас. Ты много вложил в себя, дай себе этот год, и твоя семья получит во сто крат больше, чем, если останешься. Перспектива! Всегда смотри на перспективу.

  И это было правильно, верно, и выворачивало Дамиру руки, искорёживало его, скрючивало и перемалывало наживо. Ещё и Эля плакала, капризничала хуже маленького ребёнка, канючила, просила Дамира или остаться, или взять с собой. Тем более, ей так хотелось увидеть Америку. Это же Америка, почти как космос, даже дальше, недоступней. А ещё, где-то на просторах штата Вашингтон находился дождливый городишко Форкс, где снимался фильм про парня с мукой на лице. Эдварда, мать его, Каллена! Чем не причина отправиться в Штаты?!

  Она была безумной, непоследовательной, по-дурацки глупой, эмоциональной, как подросток, честное слово. Она разрывала ему сердце и, в конечном итоге, уничтожила…

  – Иди-ка сюда, – мама позвала Дамира, когда тот помогал Эле убрать со стола после ужина.

  Карима убежала наряжаться, должен был приехать Равиль, у Натки ночная смена, а значит, он будет торчать у Файзулиных, под пристальным приглядом старших. Самое уединённое место – садовые качели во внутреннем дворе – вот только окна эби выходят аккурат в этот двор, смотрят на беседку, овитую плющом, и качели рядом с душно цветущими астрами.

  Алсу, демонстративно фыркая, отправилась за Каримой. Засранка мелкая. Нашла себе безропотную замену - жену брата. Надрать бы жидкие косицы, а толку. Ума у пигалицы не прибавится, а в случае надобности отец поставит на место малявку. Да и не просят Элю особенно, лишь иногда она проводит время на заднем дворе с эби, помогая с бесконечными заготовками, да убрать посуду изредка, как сегодня.

  – Слышала, думаешь Элю с собой увезти?

  – Думаю, – признался Дамир. – Не сразу, сама понимаешь, проблемы с визой, с жильём, много проблем.

  – Ей плохо у нас? – Зарима с ласковой улыбкой смотрела на сына.

  – Нет, но…

  – Не думал о том, что это может быть опасным? Эля ждёт ребёнка, она молодая, неопытная, - мама завуалировала слово «глупая».

  Как бы Замира ни была недовольна браком сына, как бы ни встала ей невестка поперёк горла, а Дамир не питал иллюзий на этот счёт, она будет молчать, если муж дал разрешение на этот брак и пустил жену сына в свой дом. Это основное, что нужно было знать Дамиру, а небольшие женские стычки – дело временное, проходящее.

  Сколько помнил себя Дамир, столько эби была недовольна невесткой Заримой – глухо, молча, не выражая протест, не повышая голоса, но недовольство её витало в воздухе, как молекулы водорода трансформирующиеся в оксид азота перед грозой.