Я все скажу - Анна и Сергей Литвиновы

Кристина только фыркнула.

Когда до Богоявленского дошла очередь прилюдно рассказывать, он как бы обнулил в своем мозгу все, что случилось до нынешнего поздневечернего чаепития – стремление к знакомству с Грузинцевым, поддельный перстень, снотворное в колбочке – и выговорил только, как сидел за чаем и видел ужасное падение и умирание артиста.

Тут вступила Колонкова-старшая, произнесла с иезуитской улыбкой: «Вы еще помогали мне здесь, на кухне, чай заваривать».

– О да! – саркастически воскликнул поэт. – Помогал. Всыпал в чайник яд, который убил почему-то одного Андрея. Занесите в протокол. – И сам же испугался: зачем он наталкивает полицейских на мысль, что у него был доступ и возможность подмешать что-то в чай!

Остальные ничего нового и/или интересного не рассказали.

– А теперь, – сказал старший полисмен, – эксперты должны совершить следующее следственное действие. Так как налицо подозрение в совершении убийства путем отравления, необходимо произвести смывы с рук всех присутствующих. Я прошу вас по одному подходить к эксперту, которые будут осуществлять процедуру. Не бойтесь, это не больно. – Он попытался пошутить.

В самом деле, экспертиза оказалась безболезненной и быстрой. Эксперт ваткой, смоченной в каком-то остро пахнущем растворе, проводил по ладоням и кистям каждого, а потом укладывал тампоны в полиэтиленовые пакеты.

И снова Богоявленский испытал паническую атаку: «Что они у меня обнаружить смогут? Следы ленозепама? А дальше?»

Когда мероприятие закончилось, следак провозгласил:

– Прошу всех разойтись по своим комнатам, мы поговорим с каждым из вас наедине.

Ропот прошел по кухне, но вдова Грузинцева зло охладила недовольство:

– А вы как хотели? Убили моего мужа и спокойненько разъехались по своим делам?

Чтобы не вступать в бессмысленную перепалку и не травмировать лишний раз Владу, Богоявленский не стал произносить вслух, но Кристине все-таки шепнул: «Всегда главный подозреваемый при убийстве одного из супругов – вторая половинка, оставшаяся в живых. Это все, что надо знать о браке».

Спутница его невесело усмехнулась, как бы говоря: я и сама о супружеской жизни знаю многое.

Продюсер возразил во всеуслышание: «Допросы в ночное время запрещены». Старший из правоохранителей (в костюмчике) немедленно ответил со всею внушительностью.

– Согласно статье 152-й Уголовно-процессуального кодекса РФ в данный момент мы производим предварительное расследование по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления, – выдал он как по писаному. – Поэтому мы вправе произвести здесь любое неотложное следственное действие.

– Случай, не терпящий отлагательств! – столь же важно заключил второй.

И все подчинились. Может, сей покорности помогло присутствие в смежном помещении двух автоматчиков.

Богоявленский и Кристина вернулись в свою комнату. Он неотступно думал, что свалял большого дурака, так оплошно оставив пустую пробирку прямо на виду в ванной, а поддельный перстень – в собственной сумке.

«Надо было разбить флакон этот несчастный, спустить в унитаз, а перстень, черт с ним, в окно выкинуть! Завтра, по светлому времени, нашел бы его, а нет – бог с ним, мне Ледницкий новый изготовит, со скидкой! Может, сейчас все и проделать? А Кристина? Не посвящать же ее в свою историю! И потом правильно говорят: никогда нельзя суетиться! Начнешь перепрятывать, будет выглядеть, как натуральнейшая суета, скорей попадешься! Нет, надо оставить, как есть».

Время шло к трем ночи, и поэту страшно захотелось спать. Он бы закемарил тут, невзирая на «предварительное расследование» и «признаки преступления», но не прошло и получаса, как снова постучали. Уже не предупредительно, как дворецкий, а нетерпеливо, жестко – в своем праве. На пороге стояли тот, что в свитерке, а также автоматчик-сержант. Вошли, оглядели диспозицию, а потом следователь сказал, обращаясь к Богоявленскому:

– Вы, пожалуйста, Юрий Петрович, немного погуляйте, вам товарищ сержант компанию составит, а мы тут с Кристиной Ивановной поговорим.

– Хм. А я вас, что же, не интересую?

– Очень, очень интересуете. Но вы у нас будете следующий.

Он покорно вышел в сопровождении сержанта, оставив Кристину со штатским.

Никуда идти и никого видеть не хотелось, поэтому Богоявленский дошел лишь до конца коридора, поглядел в окно – за ним чернота – и взгромоздился на подоконник. Сержантик последовал за ним. Снял с плеча автомат, поставил в угол, сдвинул на затылок фуражку, обнажив белобрысый чубчик. Изучающе осмотрел своего подопечного, а потом вдруг спросил:

– А вы тот самый поэт Богоявленский?

– Тот самый, – вздохнул литератор. – А что?

– У меня мама вас очень любит. Может, оставите ей автограф?

– А где расписаться? У меня и книжки-то под рукой нет.

То, что сержант узнал его, сразу подняло настроение. Хотя поэт и понимал: опознали его не в лицо, а по фамилии из протокола – но все равно было приятно.

– А вот здесь, к примеру. – Сержант достал из кармана сложенный вчетверо листочек из тетради в линейку. На одной стороне имелись записи крупным детским почерком. Сержант перевернул его чистой стороной и протянул.

– Маму как зовут?

– Вера Николаевна.

Поэт черканул: «Вере – удачи» и размашисто подписался.

«Может, обойдется все? – подумал он. – Но кто же настоящую печатку с пальца артиста снял? И куда унес? А главное: зачем? Неужели еще кто-то из гостей знает о пушкинском перстне? Подозревает о его сверхценности?»

Чтобы скоротать время, он начал расспрашивать сержанта: «А кто мама? А чем занимается? А откуда родом?»

Тот отвечал: «Из Гороховца. Работы там нет. Мужики в Москву ездят, вахтовым методом, на неделю, две. Мама у меня там в частной гостинице, уборщица, хотя по образованию инженер, на судоремонтном работала всю жизнь. Мне повезло, после армии в полицию взяли, учусь заочно в юридическом».

Наконец, из комнаты выглянули сыщик и Кристина. Девушка сразу пошла по коридору к поэту, а правоохранитель сделал ему издалека знак: мол, давайте, заходите теперь вы. На полпути Богоявленский повстречался со своей возлюбленной. Ему хотелось по ее лицу понять, как все прошло, но та отвернулась от него.

В комнате чувак в свитерке предложил ему сесть в кресло, а сам умостился за письменным столиком орехового дерева. Достал из кармана видавший виды блокнот и стал в нем какие-то пометки делать.

– Что ж, давайте познакомимся, Юрий Петрович. Меня зовут Александр Иванович, фамилия Поджаров, я являюсь следователем по особо важным делам следственного отдела по городу Одинцово ГСУ СК по Московской области, майор юстиции.

– А что за зверь такой ГСУ СК? – переспросил поэт.

– Главное следственное управление Следственного комитета, – отчеканил правоохранитель. – Для начала такой у меня вопрос: вы зачем так хотели с убитым познакомиться? Даже сдружиться с ним?