Луначарский - Юрий Борев

* * *

Сергей Бондарчук снимал на Дворцовой площади «Десять дней, которые потрясли мир». Сцена штурма. Идущая мимо старушка интересуется:

— Что происходит?

Бондарчук отвечает:

— Штурм Зимнего.

— Зачем Зимнего? Они же теперь в Смольном.

* * *

Бондарчук вызывает директора фильма:

— Почему на Дворцовую площадь выкатили только пять пулеметов?

— Побойтесь бога, тогда и было-то всего три.

— Но у нас же сейчас больше возможностей!

* * *

«Спаси нас Бог от русского бунта, бессмысленного и беспощадного», — говорил Пушкин и рисовал привлекательный образ Пугачева. Кузнец Архип обрекает на смерть в огне чиновников-обидчиков и, рискуя жизнью, спасает из огня кошку. Пушкинское творчество в зародыше уже содержало в себе и призыв Чернышевского к топору, и толстовскую идею непротивления злу насилием. Народ предпочел топор. В рассказе Замятина Архип эпохи Октября без всякого повода, по классовой неприязни, убивает интеллигента. И тут же согревает своим дыханием замерзшего воробушка. Дальнейшее мы знаем: в 1929 году Архипа раскулачат, в 1937-м расстреляют раскулачивавших, а потом — расстреливавших. И стало богом нашим насилие, и стали люди молиться этому богу на митингах и собраниях денно и нощно.

* * *

В оценке и осознании смысла Октябрьской революции образовалось мощное многоголосие и разноголосие. Для Джона Рида Октябрьская революция — десять дней, которые потрясли мир. Розанов сказал об Октябре: с лязгом и грохотом опустился над русской историей занавес. Бунин назвал дни революции окаянными. Ахматова — истинным началом железного века. Для Блока это была «космическая музыка сфер». Для Маяковского — «моя революция». Осип Мандельштам считал, что в революцию один ограблен волею народа, другой ограбил сам себя. Максимилиан Волошин говорил: «В дни революции нужно быть человеком, а не гражданином». Рискуя жизнью, он спасал красных от белых и белых от красных.

27 октября Луначарский был назначен наркомом просвещения в первом советском правительстве. Это было верной, закономерной и перспективной акцией. Новый руководитель российского просвещения был образованным человеком, хорошо знал несколько европейских языков, историю и современное состояние отечественной и западной культуры и умел широко и глубоко мыслить. Забота о современной культуре и ее развитии была органична для этого человека. По его мнению, образованный и интеллигентный человек «…слышит весь концерт, который играют вокруг него, все звуки для него доступны, все они сливаются в одну гармонию, которую мы называем культурой. И в то же самое время сам он играет на одном очередном инструменте, играет хорошо и делает свой ценный вклад в общее богатство, а это общее богатство все в целом отражается в его сознании, в его сердце». (Из выступления Луначарского в 1918 году на открытии курсов инструкторов по внешкольному образованию.)

Луначарский обнародовал программу действий, предоставляя возможность ее широкого обсуждения. Была сформирована Государственная комиссия по народному просвещению. Ее состав, структура и функции были утверждены декретом ВЦИК и СНК 9 ноября 1917 года. В комиссию вошли большевики, еще до Октября так или иначе соприкасавшиеся с проблемами просвещения: Н. К. Крупская, П. И. Лебедев-Полянский, Л. Р. Менжинская, В. М. Бонч-Бруевич, Д. И. Лещенко, Д. А. Лазуркина, В. М. Познер. В комиссии было организовано 15 отделов: по введению всеобщей грамотности, по дошкольному воспитанию и внешкольному образованию, по учебным заведениям, по вопросам науки, по искусству, по печати и другие.

Позднее комиссия была преобразована и переименована в коллегию, которая стала руководящим органом Наркомпроса. К декабрю 1917 года был сформирован аппарат Наркомпроса. Луначарский в своей работе столкнулся с огромными трудностями, которые были обусловлены и новизной задач, и отсутствием опыта в их решении, и сопротивлением противников революции, и недостатком средств, а в дальнейшем и Гражданской войной, развернувшейся на необъятных просторах России. Все это касалось не только Наркомата просвещения, но и всего нового госаппарата.

Положение осложнялось тем, что интеллигенция, еще недавно восторженно встретившая свержение самодержавия, в значительной своей части относилась к советской власти или настороженно-выжидательно, или враждебно. Учителя бастовали, актеры бывших императорских театров отказывались играть перед новым зрителем, чиновники Министерства просвещения и других министерств саботировали работу своих учреждений.

В условиях широкого саботажа культурной работы Луначарский считал, что самое главное — установить контакт с творческой интеллигенцией и перетянуть ее на сторону революции. Он много выступает, убеждая деятелей культуры поддержать новый строй. А златоустом он был выдающимся, недаром его называли «крупнейшим оратором революции» (М. Н. Покровский), «лучшим оратором в мире» (А. А. Богданов). Многие выдающиеся деятели культуры во многом благодаря логическим доводам и личному влиянию Луначарского начали активно сотрудничать с советской властью. Это в той или иной степени относится к А. А. Блоку, А. Р. Кони, Ф. И. Шаляпину, С. А. Венгерову, А. Н. Бенуа, В. М. Бехтереву, А. И. Южину.

Уже 27 октября состоялись первые заседания Совнаркома. Среди его решений был Декрет о печати, подготовленный Луначарским. Он же подготовил и воззвание к гражданам России «О народном просвещении» (опубликовано 29 октября 1917 года), в котором прокламировались направления просветительной деятельности Наркомпроса: «добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности», организовать «единую для всех граждан абсолютно светскую школу», поддерживать культурно-просветительное движение рабочих и крестьян. В воззвании утверждалась необходимость и готовность Наркомпроса сотрудничать и с широкой общественностью, и с созданным после февраля Государственным комитетом по народному образованию, и со специалистами бывшего Министерства народного просвещения.

За подписью Ленина и Луначарского вышли первые законодательные акты, посвященные проблемам культуры: о роспуске Государственного комитета по народному образованию (20 ноября 1917 года), о передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Наркомпроса (11 декабря 1917 года), об увеличении жалованья учителям (2 января 1918 года), об охране предметов старины и искусства, принадлежащих польскому народу (12 января 1918 года).

Луначарский участвует в работе Совнаркома. Там подготавливались законопроекты и вносились на утверждение правительства. Это была существенная часть работы наркомов. Руководимая Луначарским Госкомиссия по просвещению с ноября 1917-го по июнь 1918 года подготовила свыше 30 документов, разрабатывавших и формировавших новую систему народного просвещения. Наркомат, руководимый Луначарским, занимался организацией печати и издательского дела, охраны культурных ценностей и жизни школы, внешкольного образования и работы и жизни учителей.

Профессор Тартуского университета Л. Столович: «Я считаю, что реальная культурная политика Луначарского, к его чести, далеко не всегда совпадала с культурной политикой будущего советского государства. Луначарский был тоньше, плюралистичней, чем Ленин. Поэтому он и стал не нужен Сталину, который бы его убрал в 1937 году, если бы он до этого не умер сам. Я в своей „Истории русской философии“ подчеркиваю эту плюралистичность Луначарского, полагая, что отступления от ортодоксии были плодотворны, даже при том, что сам характер этих отступлений (позитивизм, эмпириокритицизм) мне лично философски не симпатичен. Но твердолобая, самодовольная ортодоксальность мне еще более не симпатична».