Луначарский - Юрий Борев

Анатолий Васильевич выступил в «Известиях» (7 ноября 1917 года) со статьей «В трудный час», в которой признал свою ошибку. Он пишет: «Каковы бы ни были наши разногласия, мы не смеем дезорганизовывать тот центральный государственный аппарат, количественно и так слабый, которым вынужден пока пользоваться трудовой народ в своей первой самостоятельной борьбе».

Он продолжает активно выполнять обязанности наркома просвещения и 8 ноября 1917 года докладывает ВЦИКу о первых мероприятиях Наркомпроса, а 9 ноября проводит через эту высшую инстанцию декрет об учреждении Государственной комиссии по просвещению.

В конце октября во время революционных боев с юнкерами в Москве была применена артиллерия. Распространился слух, что от перестрелки пострадали ценные архитектурные памятники города. Луначарский поверил этим слухам, был возмущен разрушениями, которые якобы затронули храм Василия Блаженного и колокольню Ивана Великого, впал в депрессию. Он написал на имя председателя Совета народных комиссаров официальное заявление об отставке и пошел к Ленину.

Когда Анатолий Васильевич вошел в кабинет, Ленин заканчивал беседу со Свердловым и Бонч-Бруевичем. Поздоровавшись с Луначарским и пригласив его сесть, Ленин вновь вернулся к тому делу, которым был занят. После обмена репликами со Свердловым Ленин подписал бумагу, поданную Бонч-Бруевичем, и обратился к Луначарскому:

— Очень хорошо, что зашли, Анатолий Васильевич. Я хотел поговорить с вами об архиважном деле. Вы должны понять, что необходимейшей задачей дня стало привлечение к созидательной работе буржуазной интеллигенции. Именно эта задача является сегодня краеугольным камнем деятельности вашего наркомата… Однако вы бледны и не слушаете меня… Что с вами? Вы нездоровы?

— В известном смысле нездоров, Владимир Ильич, — ответил Луначарский. — Я не могу нести ответственность за культуру, не могу строить культуру, если в это время ее от имени советской власти варварски разрушают.

— Да о чем это вы? — удивился Ленин.

— Я слышал, что во время боев в Москве с войсками Временного правительства была применена артиллерия, что вызвало разрушение ценнейших памятников культуры. Я вынужден в этих условиях сложить с себя полномочия руководителя культуры. Я написал заявление об отставке и решил выйти из правительства.

С этими словами Луначарский протянул Ленину заявление. Ленин, не прочитав бумагу, нахмурился, а потом энергично сказал:

— Как вы, Анатолий Васильевич, можете придавать такое значение тому или иному старому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда речь идет о создании общественного строя, который способен творить красоту, безмерно превосходящую все, о чем только могли мечтать в прошлом?

— Владимир Ильич, для меня храм Василия Блаженного — это не просто хорошее старое здание…

Ленин, казалось, думал о чем-то стороннем. Вдруг он расхохотался, приведя Луначарского в замешательство и недоумение. «Что его так рассмешило?» — подумал он, выжидательно глядя на Ленина, который, переворачивая карандаш, тихонько ударял то заточенным, то тупым концом по столу. Помолчав, Ленин, улыбаясь, сказал:

— А знаете, Анатолий Васильевич, это замечательно, что вы так остро переживаете всякий урон, наносимый нашей культуре. Это значит, что вы — на своем месте. Вам возглавлять Наркомпрос, вам бороться за сохранение и приумножение культурных ценностей. Лучшего наркома просвещения нам не найти! А то, что вы не упиваетесь властью и готовы от нее отказаться, это тоже хорошо. Знаете, как говорят французы: власть можно доверить человеку, который ею немного тяготится.

Затем уже совершенно серьезно продолжил:

— Нашли, батенька, повод и время для отставки. Культурные ценности не берегут, видите ли! В Москве шел бой. Понимаете, бой! И не в храм стреляли московские большевики, а во врагов революции. Вы — нарком, вы наделены широчайшими полномочиями. И в следующий раз я с вас первого спрошу, что предпринял наркомат для спасения культурных ценностей, в том числе и во время ведения боевых действий.

Тут рассмеялся Луначарский от неожиданного поворота в разговоре.

А Ленин продолжал:

— Вот что, Анатолий Васильевич, пусть эта бумага полежит у меня. Я посоветуюсь с товарищами и дам вам окончательный ответ. Сердит я на вас, очень сердит. Огорчили вы меня: отставка в такое время!

За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации

В апреле 1918 года Совнарком принял декрет «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической революции». Этот декрет должен был выполнять Луначарский и его наркомат. Однако к назначенному сроку — 1 мая 1918 года — приговоренные памятники все еще оставались на своих местах.

В Кремле перед началом первомайской демонстрации под лозунгом «Да здравствует красное знамя свободного труда» собрались члены и сотрудники ВЦИКа и Совнаркома во главе с Лениным. Комендант Кремля, бывший балтийский матрос Мальков, доложил:

— На Троицкой башне заместо тусклой иконы по моему указанию нарисовали красноармейца.

— А что же вы, батенька, вот это безобразие не убрали? — Ленин указал на памятный крест, созданный Васнецовым на месте убийства великого князя Сергея Александровича.

Мальков повинился:

— Рабочих рук не хватило.

— А это разве не руки? — кивнул Ильич на Свердлова, Бонч-Бруевича, Аванесова, Смидовича. — А ну, тащите веревки!

Мальков принес веревки. Ленин ловко сделал петлю, накинул ее на верхушку креста и стал тянуть за веревку. Его примеру последовали другие.

— Эй, ухнем! — скомандовал Ленин.

Все дружно потянули за веревки. Крест покачнулся и рухнул.

— На свалку! — распорядился Ильич.

И, высекая искры из булыжной мостовой, большевики поволокли крест, на котором было отчеканено: «Отче, отпусти им — не ведают бо, что творят».

* * *

На месте памятника великому князю Сергею Александровичу было решено поставить памятник его убийце Каляеву. Однако из-за межведомственной неразберихи этот пункт ленинского плана монументальной пропаганды остался невыполненным — Россия не стала родиной первого в истории искусства памятника террористу.

Сразу после Октябрьской революции Луначарский оказался на ответственном посту народного комиссара просвещения. В деятельности наркома развернулись способности Луначарского: его организаторский талант, редкая эрудиция, острое чувство нового.

Луначарский был мягким и гибким человеком. Это были свойства его характера, основанные на глубоком уважении к личности человека. Однако в проведении главных социальных целей своей жизни он был тверд и бескомпромиссен, неколебим и принципиален. Луначарский руководил демократично, и его стиль руководства особенно актуален сегодня.