Один из нас - Майкл Маршалл Смит

– Я взяла себя в руки и бросила.

– Когда, два дня назад? – рассмеялся я.

– Три, если точно.

– Зашибись, – сказал я и отвернулся.

Хотя было всего шесть часов вечера, большинство столиков уже заняли, поэтому какое-то время я просто наблюдал за публикой. Я с трудом воспринимаю то, что у каждого человека есть своя жизнь, что люди не просто актеры, играющие во второсортной эпопее моей жизни. И только когда я вижу их в местах вроде баров и кафе, я начинаю понимать, что они приходят туда не просто так, что у них есть отношения с людьми, с которыми они там встречаются, и что они тоже люди, хотя подчас производят совершенно другое впечатление. Начав работать с воспоминаниями, я стал привыкать. Иногда, когда сильно устаю, я чувствую, как стираются различия. Тогда я почти верю, что я вовсе не индивидуум, а лишь часть какой-то бесконечной жизни. Но возможность подсматривать за жизнью других, к сожалению, не позволяет их лучше понять. Насколько я знаю, никто на свете еще не вмещал в себя столь большой кусок чужой жизни, как это произошло у меня с воспоминанием Лоры Рейнольдс, и тем не менее она оставалась для меня загадкой. Я не мог понять, как она превратилась из девочки, которая стояла на берегу ручья, в женщину, которая сейчас сидела передо мной.

– Неужели все должно быть именно так? – неожиданно спросила она, чем сильно меня удивила. Я был уверен, что мы будем молчать.

– Что? – спросил я. – Ну, в общем, декор немного корявый, но…

– Я о воспоминании, – вмешалась она. – Неужели мне надо забрать его назад?

Лора выглядела усталой, круги под глазами напоминали застарелые синяки. Длинные рукава платья скрывали порезы, но я знал, что они еще болят.

– Да. Извини, конечно, но – да. Если меня поймают с твоим воспоминанием в башке, то мне придется мотать срок за тебя. И еще кое-что похуже.

Она поставила локти на стол и подперла подбородок руками. Этот взгляд должен был выражать мольбу. И он выражал.

– А почему «еще кое-что похуже»? Потому что ты мужчина или потому что это не первый раз?

– Меня никогда не ловили, и на мой арест не выдано ни одного ордера. Кроме одного, – я заколебался, а потом подумал: какого черта! Когда она не грубила, она была вполне приятным собеседником. – Несколько лет назад я попал в переделку. Не по своей вине – не думал, что все так обернется. Но несколько человек было убито, и это здорово разозлило одного из копов. Пару лет он охотился за мной по всей стране, но я нанял кое-кого, и следы преступления уничтожили. У копа на руках ничего не осталось, и он был вынужден от меня отвязаться.

– А что, он не мог упечь тебя просто так? Или подставить?

Эта же мысль приходила мне в голову несчетное количество раз.

– По-видимому, нет. Насколько я понимаю, это очень честный коп.

– Последний из вымирающей популяции, – уголок ее рта печально задрожал.

– Послушай – держи себя в руках. В любом случае этот коп сейчас расследует убийство человека, которого ты застрелила.

Лора подняла брови и вроде как согласилась, что это может быть проблемой.

– Странное совпадение, правда?

– Он лучший в отделе по расследованию убийств, – пожал я плечами. – А Рэй Хаммонд большая шишка в полицейском Управлении. Так что все само собой разумеется. И если он сможет законно прижать меня на чем-то, то мне конец.

– Но ведь тебя с убийством ничего не связывает. И ты это знаешь. Ты же сам сказал, что если мне не повезет, то меня могут прихватить, а тебя там даже не было.

– Но кое-кто уже установил связь между нами. Ребята в сером. Я не хочу следующие пять лет постоянно оглядываться. Я это уже проходил. – Я увидел, что Дек внизу добрался до бара и теперь набирал выпивку про запас. Догадливый.

– Но разве обязательно, чтобы воспоминание вернулось ко мне? – не сдавалась Лора. – Разве нельзя достать его из твоей головы и развеять по ветру?

– Его нельзя взять и выбросить, – покачал я головой. – Тогда оно просто сгустится где-то – на улице или возле ручья, превратится в невидимое облако. Если кто-то пройдет сквозь него, то хотя бы часть воспоминания попадет в голову. И возникнет синдром ложной памяти – люди будут думать, что с ними произошли ужасные вещи, и винить в этом своих близких. В самом начале от этого синдрома пострадали многие семьи.

– Но…

– Но даже если тебя ни капли не волнует, – продолжал я, – есть специальные криминалисты, которые смогут определить, откуда изначально взялось воспоминание. В любом случае я на это не пойду.

– И это твое окончательное решение? Ты просто вбросишь его обратно мне в голову и слиняешь?

– Давай свой банковский счет, и я верну тебе деньги, – пожал я плечами. – Думаю, что с моей стороны это достаточно благородно, учитывая, что из-за тебя я не работал целую неделю и здорово испортил отношения со своим работодателем.

– А что же мне…

– Я устал от всех этих вопросов, Лора, – и я действительно вдруг почувствовал себя уставшим. – Почему бы нам не поменяться местами? Ведь это твое дерьмо, не мое. Почему ты его убила? Почему прошлой ночью ты попыталась совершить самоубийство? Что у тебя за проблемы и почему ты не можешь в них разобраться?

– Не суй свой нос в чужие дела, кретин, – ответила женщина и отвернулась.

В этот момент появился Дек в сопровождении двух официантов, которые еле тащили подносы, полные выпивки.

– Веселитесь, дети мои? – поинтересовался он.

– Веселее не бывает, – ответил я.

* * *

Без двадцати восемь я стоял у бара и проверял время. Я размышлял над тем, как лучше всего подойти к моему контакту и при этом заказать еще выпивки. Лора требовала продолжения банкета, и уже не первый раз. Она была сильно пьяна, причем набралась очень быстро. Мне понадобилось время, чтобы понять, что она прикладывалась к бутылке, которая была у нее в сумке, всю вторую половину дня. А когда понял, почувствовал смущение. Сам я не против алкоголя. Но я пью для поднятия настроения и потому что он мне нравится на вкус. И только иногда – с целью сбежать от сложностей жизни, реальных или воображаемых. У Лоры же все по-другому. Никто, кроме русских, не пьет водку ради нее самой, но русские редко мешают ее с клюквенным соком. Лора пила большими глотками, как лекарство. В ней была какая-то мрачная целеустремленность, точно это лекарство она прописала себе сама, зная, что оно может лишь ухудшить ее состояние. Конечно, это не мое дело, и я тут бессилен. Для меня главным было удержать ее на месте и не давать на нас бросаться, так что я заказал ей новую порцию.

Я был почти уверен, что как только бармен прекратит выпендриваться, он нальет требуемое – вместе с другими напитками, которые я заказал. Бармен был из тех, кто просто обязан превратить каждое свое движение в некое подобие действа, и этим он здорово утомлял меня. Мне не нужны дополнительные услуги от барменов – только наливайте вовремя, вашу мать!