Пленница чудовища - Саша Ким

Он коснулся моей шеи, едва ощутимо проводя пальцами почти до самой груди…

О, да…

Я прикрыла глаза в удовольствии.

– Прости, – вдруг прошептал он.

Нет-нет…

– Я не хотел этого… – теперь уже пятился он, – если нужны медикаменты, скажи Анжеле, она все закажет, – в его взгляде отчётливо прослеживались отвращение.

Что произошло? Разве я сделала что-то не так?

«Снова стоит и смотрит на меня своими испуганными глазищами… А почему бы ей не бояться? Я ведь снова не смог сдержать своих внутренних демонов рядом с ней», – его внимание привлекло темное пятно, видневшееся из-под высокого воротника. Он потянул молнию, уже догадываясь, что обнаружит и чьих рук это дело.

Уже через секунду он заперся в ванной. С отвращением глядя на своё отражение, мысленно отчитывал себя:

«И кто ты после этого, если не дьявол? Было достаточно эгоистично уже оставить ее себе. Воспользоваться, установив свои идиотские требования. Причинить боль. Но и этого показалось мало. Разукрасить все ее тело засосами и синяками… Это уже сродни наших клиентов, – его передернуло, – Ты не смеешь прикасаться к ней! – Пирс ненавидяще изучал своё отражение».

Его внимание привлекла вибрация в часах:

– Да, – рявкнул он, отвечая на звонок.

– Кэп, прибыла большая партия снабжения…

– Не в состоянии разобраться без меня? – отчитывал он работника.

– Думаю, тут какая-то ошибка… Двадцать упаковок батончиков? Должно быть опечатка?

– Никакой опечатки! Это мое.

– Зачем Вам столько? – не сдержался от удивления матрос.

– Курить бросаю, тебе что за дело?

Пирс поспешил на палубу, даже не заметив, что девушки в его каюте уже не было.

Подоспев как раз к выгрузке товаров, он принял один из ящиков с провизией и отправился на кухню. Проходя мимо столовой, он услышал восхищённые возгласы и остановился:

– Какого черта вы опять тут собрались? Уже привели в порядок свои каюты?

– Вообще-то у нас уже обед, – ответила за всех Кейтлин, – присоединитесь?

– Только и делаете, что едите и сплетничаете, – он уже собрался уйти, как заметил миниатюрную блондинку в углу столовой, – что опять?

Элли не сводила глаз с его рук, будто бы боясь снова встречаться с ним глазами. Но этот ее взгляд, почему-то не давал ему покоя. Ее лицо залилось краской, когда она, будто выйдя из оцепенения, подняла на него глаза и тут же отвернулась.

– Она теперь обедает с нами, – констатировала Анжела, – не могу же я все время носить еду к ней.

День казался нескончаемо долгим. Ему хотелось поскорее закончить дела и снова оказаться наедине со своей балериной.

Нельзя!

Достаточно просто увидеть ее. Услышать ее раздражающий голос. Завести разговор, чтобы она снова стала спорить…

Противоречивые мысли заставили его неоднократно приложиться к фляге, заедая спиртное батончиками, вместо привычных сигарет.

«Невыносимая…» – усмехнулся он, возвращаясь в каюту уже за полночь.

Как и ожидалось, девушка мирно посапывала в его кровати. Он присел на свободный край и осторожно провёл по своим отметинам на ее шее.

– Ты как цветок, что вдруг сорвал дикарь в утеху.

Должно быть совестно, наверное, ему.

Но как безумный он. И не до смеху,

От мысли, что принадлежишь ему лишь одному.

Ресницы на бледных щеках затрепетали и вдруг распахнулись. Девушка удивлённо воззрилась на него.

– Что? – лениво спросил капитан, прибывая в комфортном подпитии, – не смотри на меня так. Я должен был извиниться. Но когда я трезвый, мне не говорить с тобой хочется…

– Это что-то вроде раздвоения личности? – не упускала она возможности узнать его получше, удивленная столь неожиданным пробуждением.

– Называй как хочешь. Просто бурбон немного притупляет мои эмоции.

– И какие эмоции у тебя вызываю я? – не тратила она времени даром.

– Ну, знаешь… Обычно, всё вокруг – меня бесит. Но ты… Всё в тебе: этот испуганный голос, твои испуганные лазурные глаза, этот прелестный испуганный ротик, – он провёл пальцем по ее губам, – все это, приводит меня в необъяснимую ярость… Меня злит, что ты боишься меня! Я держал дистанцию, чтобы ты, наконец, перестала так смотреть! Меня злила эта дистанция! Я хотел тебя, но не позволял себе прикоснуться к тебе. Теперь, когда ты сама пришла в мои объятия, я снова злюсь! Потому что, из-за своего незнания причинил тебе боль… и снова установил дистанцию. А больше всего раздражает, то, что из всех женщин мира, мне способна подарить удовольствие, лишь та, что одним своим видом выводит меня из себя! Та, рядом с которой я не могу держать себя в руках! Та, которой, нехотя причиняю боль, лишь потому, что страстно желаю…

Она задохнулась от его откровенных речей:

– Что я должна сделать, чтобы ты больше не злился? – прошептала она, неуверенная, что готова выполнить любую его просьбу.

– Перестанешь меня бояться? – с надеждой спросил он.

– Я боюсь не тебя, – раз уж он был откровенен, то и она решилась, – я боюсь себя рядом с тобой.

Он уже не слушал ее, его губы оказались слишком близко:

– Только поцелуй… – прошептал он, в ее приоткрытый рот, и она сама потянулась ему навстречу, впиваясь в его губы, обвивая руками его шею, притягивая к своему полуобнаженному телу.

Поддаваясь настойчивым действиям девушки, он залез на кровать и навис над ней, не прерывая поцелуя. Пусть алкоголь и притуплял его чувства, однако он все равно ощущал, как плавится его кожа под ее пальцами. Ее влажные губы сводили его с ума…

Нет… нет…

Он вдруг отстранился:

– Не сегодня… Прости… – он пытался сконцентрироваться, – не хочу снова делать тебе больно… К тому же, скорее всего, завтра я даже не вспомню, о чем мы разговаривали, не говоря уже о том, что делали, – преодолев себя, он поднялся с кровати и нетвёрдой походкой направился к внутренней двери, ведущей к смежному со спальней кабинету.

Выудив связку ключей из кармана он отыскал необходимый, и какое-то время повозившись с замком, наконец, ввалился в кабинет.

Элли удивленная столь галантным отказом, наблюдала, как Пирс расположился на кожаном диване и уже через несколько минут захрапел.

Сегодня утро показалось мне добрым. Ломота в теле прошла, сменившись приятной утреней истомой. Хотя в поле моей видимости ничего не изменилось, однако я догадывалась, откуда идёт это ощущение теплоты и уюта.

Его уже не было в каюте. Я даже не сомневалась. Он сбежал. Либо потому что помнит, что случилось ночью, либо потому что не помнит. Я вдруг поймала себя на мысли, что улыбаюсь. Пожалуй, впервые за время моего пребывания на корабле.