Конец парада. Каждому свое - Форд Мэдокс

Он бросил взгляд на миссис Дюшемен, и ему подумалось, что она удивительно заурядна и, вероятно, скучна. Ему не понравилось ее чересчур пышное синее платье с открытыми плечами, а еще он подумал о том, что женщины ни в коем случае не должны носить непрозрачный янтарь — он больше годится для мундштуков. Он вновь взглянул на мисс Уонноп и подумал о том, что она была бы хорошей женой для Макмастера — тот любит прытких девушек, а мисс Уонноп к тому же довольно женственна.

Тут он услышал, как мисс Уонноп кричит миссис Дюшемен сквозь позвякивание посуды:

— Может, мне пересесть в начало стола, чтобы удобнее было разливать всем чай?

— Не надо! — ответила миссис Дюшемен. — Я уже попросила мисс Фокс. Она все равно почти ничего не слышит. — Мисс Фокс была бедной сестрой недавно преставившегося священника.

Титженс отметил про себя, что у миссис Дюшемен неприятный визгливый голос; он перекрывает даже бас мистера Хорсли, подобно тому, как пение дрозда перекрывает шум бури. Голос был противный. Титженс заметил, что мисс Уонноп тоже слегка поморщилась.

Мистер Хорсли поворачивался к каждому из гостей, сидевших неподалеку от него, обращаясь к ним по очереди. Сейчас он что-то кричал Макмастеру; после чего Титженсу предстояло выслушать историю об инфаркте пожилой миссис Хэглен из Ноби. Однако этому не суждено было произойти...

В комнату стремительно вошла румяная, круглолицая дама в возрасте за сорок, с выразительными глазами и в симпатичном черном платье, показывающем, что она не так давно овдовела. Она легонько похлопала мистера Хорсли по руке, которой тот увлеченно жестикулировал во время своей речи, но он этого как будто бы и не заметил, и тогда она крепко пожала ее. И требовательно спросила высоким голосом:

— Кто тут мистер Макмастер, критик? — Повисла мертвая тишина. Дама набросилась на Титженса: — Это вы? Нет!.. Тогда, стало быть, вы.

Она повернулась к Макмастеру. В мгновение ока в ней угас всякий интерес к Титженсу — с такой беспардонностью Титженс сталкивался нечасто, но дама отвернулась с настолько деловым видом, что он нисколько на нее не обиделся.

Она решительно обратилась к Макмастеру:

— О, мистер Макмастер, на следующей неделе, в четверг, выходит моя новая книга. — Сообщив это, дама и повела Макмастера к окну в противоположном углу комнаты.

—А как же Герти? — спросила мисс Уонноп.

— Герти? — с удивлением, будто только пробудилась от сна, переспросила миссис Уонноп, а именно так звали нежданную гостью. — Ах да! Она уснула. Проспит до четырех. Я попросила Ханну за ней присмотреть.

Мисс Уонноп бессильно уронила руки на колени.

— Мама! — вырвалось у нее.

— Ах да! — воскликнула миссис Уонноп. — Ведь мы же договорились, что сегодня дадим старушке Ханне выходной. Совсем забыла! — Она повернулась к Макмастеру. — Ханна — это наша горничная, — пояснила она и слегка замялась, а потом с жаром продолжила: — Вам будет очень полезно услышать о моей новой книге. Как журналисту вам не помешают предварительные разъяснения... — И она решительно потащила молодого человека, который только тихо что-то блеял, за собой...

Причина случившегося была вот в чем: когда мисс Уонноп садилась в двуколку, в которой ее должны были отвезти в дом священника, сама она управляться с лошадьми не умела, она сообщила матери, что за завтраком будут двое незнакомцев — имя одного из них она не знает, а второго зовут мистер Макмастер, и он — известный критик. Миссис Уонноп заинтересованно переспросила:

— Критик? А что он критикует? — ее вялость как рукой сняло.

— Не знаю, — ответила ей дочь. — Книги, наверное...

Несколько мгновений спустя, когда крупная черная лошадь, которой трудно было стоять на месте, в несколько прыжков преодолела двадцать ярдов, извозчик сказал мисс Уонноп:

— Ваша мамаша вас кличет.

Но мисс Уонноп только рукой махнула. Она была уверена в том, что все предусмотрела. Она рассчитывала вернуться к обеду; ее подруга Герти Уилсон, отдыхающая на чердаке, должна была до этого момента оставаться под маминым присмотром; а Ханну, которая приходила к ним каждый день и помогала по хозяйству, она попросила на день отпустить. Нельзя было допустить, чтобы Ханна прознала, что в одиннадцать часов утра на чердаке в их доме спит незнакомая девушка. Иначе новость об этом в момент разлетится по всей округе, и полицейские тут же явятся за девушками.

Но миссис Уонноп была женщиной крайне деловой. Услышав о том, что неподалеку будет завтракать известный критик, она заявилась к нему, прихватив с собой яйца в качестве подарка. В дом священника она направилась, как только пришла Ханна. Мысль о том, что в это время домой может нагрянуть полиция, ее нисколько не пугала, да она и забыла о полиции.

Появление миссис Уонноп не на шутку встревожило миссис Дюшемен, потому что она хотела, чтобы к моменту прихода ее мужа все гости уже сидели за столом и завтракали. А это было непросто. Миссис Уонноп, которую на завтрак вообще никто не приглашал, не желала расставаться с мистером Макмастером. Мистер Макмастер сказал ей, что он не пишет рецензий для еженедельных газет — только статьи для ежеквартальных толстых журналов, и миссис Уонноп решила, что подобная статья в толстом журнале о ее книге — это именно то, что нужно. Поэтому она начала увлеченно рассказывать мистеру Макмастеру, что именно нужно написать. Миссис Дюшемен дважды уводила мистера Макмастера к его месту за столом, но миссис Уонноп утаскивала его обратно, к окну. Тогда миссис Дюшемен пришлось сесть рядом с Макмастером — из стратегических соображений.

— Мистер Хорсли, будьте добры, усадите миссис Уонноп рядом с собой и угостите ее завтраком, — выкрикнула она, ибо миссис Уонноп, увидев, что место свободно и что Макмастер сидит совсем неподалеку, смело отодвинула чиппендейловский стул, предназначенный мистеру Дюшемену, и собралась было на него усесться. А это грозило катастрофой: ведь мистер Дюшемен вполне мог разбушеваться, оказавшись среди гостей.

Мистер Хорсли выполнил поручение с такой твердостью, что миссис Уонноп сочла его очень неприятным и неуклюжим типом. Он сидел неподалеку от мисс Фокс, неприметной старой девы, которую едва было видно за высокой серебряной посудой и которая увлеченно рассматривала ручки и краны из слоновой кости. Опустившись на свой стул, миссис Уонноп решила, что если она чуть отодвинет серебряные вазы с высокими цветами дельфиниума, то увидит мистера Макмастера, сидящего наискосок от нее, и сможет с ним переговорить. Но это ей не удалось, и она в итоге послушно опустилась на стул, предназначенный для мисс Герти Уилсон, которая должна была стать восьмым гостем. Миссис Уонноп сидела в какой-то рассеянной мрачности, время от времени говоря дочери:

— По-моему, все организовано хуже некуда. По-моему, здесь царит страшный бардак.

Мистер Хорсли поставил перед ней блюдо с рыбой, но она поблагодарила его весьма холодно. А на Титженса даже не взглянула.

И вот, сидя рядом с Макмастером и не сводя глаз с маленькой двери в углу, миссис Дюшемен вдруг ощутила внезапное и невыносимое беспокойство. Ей даже пришлось сказать своему гостю то, о чем она хотела бы промолчать: