Куколка - Андрей Кивинов

– Хорошо, я постараюсь…

Зелинский снял очки, бросил на макет завтрашней рекламно-избирательной газеты маркер и крутанулся в кресле.

– И фотографий побольше. Что-нибудь послезливей. С детишками там, с ветеранами. Кандидат гладит жену, кандидат гладит кошку, кандидат делится с нищим последним рублем…

– Ты ж не женат.

– Ой, ради Бога…

– Хорошо. – Сережа сделал пометку в блокноте. Зелинский поднялся с кресла, сделал несколько вращательных движений головой – профилактика остеохондроза – и, пройдясь по мягкому офисному паласу, замер у окна.

Нева бушевала, яростно вырываясь из гранитных берегов. Последняя отчаянная попытка перед длительным зимним заточением, последний шанс остаться свободной и непокоренной. Изначально проигранный бой. И тем не менее…

Под окном промчалась машина, исполнив клаксоном ламбаду. Александр Михайлович очнулся и повернулся к Сергею.

– Что у нас с Похмелецким комбинатом? Ты говорил, какие-то проблемы?

– Нет, нет, все улажено. Бензин прибудет вовремя.

– Кстати, вот что. Желательно ограничить круг дилеров комбината. Похмелецк – золотая жила.

– Я тоже размышлял об этом. Месяца через три у нас будет контрольный пакет акций. Вернее, у наших людей. Соответственно, вопросы сбыта будем регулировать мы.

– Хотелось бы пораньше.

– Я понимаю, Шура. Но к сожалению, мы не одни видим в Похмелецке нефтяную жилу.

– Разумеется. Но… Все достается победителю. А победы без боя не бывает. Ты уже просчитывал возможные варианты?

– Конечно.

– Ну и?..

– Силовой момент не исключен. Зелинский вновь стал рассматривать осенний пейзаж.

Естественно, силовой момент не исключен. Где сейчас можно обойтись без силового момента? Нигде нельзя.

Шериф очень не вовремя ушел со сцены, но… Загниет ягода – погибнет лоза, а на месте сорванной ягоды вырастет новая. Маленькая жертва фигуры, прополка грядок…

– Сережа, что слышно от Спикера?

– Спикер явно крутит. Такие милые повороты сюжета – мечта беллетриста.

– Что такое?

– Менты взяли бабу. С его слов. Сунули в изолятор, а она в первую же ночь оттуда сдернула. Удрать из изолятора все равно что удрать из “Крестов”. Поэтому я и сомневаюсь в искренности Спикера. Скорее всего, он просто проворонил бабу, либо…

– Либо?

– Нашел ее и поговорил.

– Это ж элементарно проверить, Сережа. Побег из изолятора совсем не рядовой случай.

– Согласен. Я займусь.

– Что Спикер собирается предпринять в связи с этим?

– Данные бабы у него есть, адрес, кое-какие связи. Будет искать через них. Главное, теперь имеется простор для деятельности.

– Я уже говорил, что терпеть не могу дураков, которые выдают себя за умных, а ты помнишь, чего еще я больше всего не люблю?

– Конечно. Ты не любишь, когда твои партнеры крутят делишки у тебя за спиной.

– Пользуясь при этом моей дружбой. До сих пор я ни разу не промахнулся – и это потому, что все время оглядывался через плечо и вовремя замечал подвох. И избавлялся от “добрых” друзей.

– Ты думаешь, стоит избавиться от Спикера?

– Нет, нет… Пусть будет. Хотя бы для прояснения этой истории с бабой и кассетой. Просто контролируй ситуацию, не бросай на самотек.

– Хорошо.

Зелинский вернулся за рабочий стол. Сергей захлопнул блокнот.

– Шура, я откланиваюсь. Бригада бьется за почетное звание – коммунистической. Пора к станку.

– Да, ступай.

Сняв с вешалки плащ, Сергей направился к двери.

– Сережа, еще один вопрос… Зелинский опять смотрел поверх очков.

– Я слышал, что ты собираешься прикупить недвижимость в Испании и на Мальте. И даже открыть за бугром несколько фирм. Ты получил наследство, Сережа?

Сергей на мгновение смутился, потом изумленно пожал плечами.

– Недвижимость, фирмы? Шура, это полная чепуха. Ты ж знаешь, у нас сейчас каждая копейка на счету. На личные я могу, конечно, прикупить домик где-нибудь в Каталонии, но мне это абсолютно не надо. А брать из общака?..

– Недокладывать в казну, Сережа, это все равно что брать из казны. Понимаешь?

– Я когда-нибудь был уличен в крысятничестве? Зелинский не ответил, склонившись над бумагами. – Ступай, – спустя некоторое время буркнул он. – и помни про то, чего я не терплю больше всего на свете…

Сергей хлопнул дверью.

Александр Михайлович запрокинул голову назад закрыл глаза.

Отправляясь в плавание, глупый капитан в первую очередь выбирает судно. Самое быстрое, самое надежное, самое легкое. А когда, разбитое ураганом, оно начинает путь ко дну, глупый капитан понимает свою ошибку. Он забыл выбрать команду. Он просто купил команду. Купил людей, которым нельзя верить, которые бросили его, потому что их всего лишь купили. И глупый капитан остается один на один с беспощадной стихией. Без веры – никуда.

Зелинскому очень не хотелось в это верить, но постепенно он приходил к мысли, что оказался тем самым глупым капитаном. Что просчитался в главном. Не выбрал людей, а всего лишь купил их. Как инструмент.

Веры нет. Никому.

Тень смущения, мелькнувшая налицо Сергея, лишь еще раз подтверждала ошибку Зелинского. К сожалению…

Стук в дверь.

Музыкант очнулся от легкой полудремы, убрал ноги со стола и крикнул:

– Заходите.

На лице вошедшего мужчины легко читались признаки ранней стадии алкоголизма – это когда внутренняя сущность еще протестует, а попавший в зависимость организм вовсю клянчит новой дозы. И как бы молодой человек ни пытался обмануть окружающих приличной, еще не вышедшей из моды одеждой, лицо подло выдавало его основной инстинкт.

– Здравствуйте, я Каланчевский Игорь. Вы мне звонили.

– Все верно, прошу. – Музыкант кивнул на стул и сдул грязь, оставленную на столе “ленвестовской” обувью.

– Я пока так и не знаю причины вызова, – извиняющимся тоном начал Каланчевский.

– Не переживайте. Вас ни в чем не обвиняют. Это первое. Второе – я вызвал вас для разговора, который не должен покинуть этих стен. Разумеется, все неофициально. Впрочем, я не исключаю, что вам нечего скрывать и мы побеседуем дружески и откровенно. Я по телефону упомянул фирму “Рикошет”, если помните.

– Да, конечно. До недавнего времени я действительно владел этой фирмой. А если не секрет, кто дал вам мой телефон?

– Не секрет. Наш компьютер. В информационном центре имеются юридические адреса всех городских фирм, а также домашние адреса их владельцев. В Питере несколько “Рикошетов”, но в нашем районе всего один – ваш.