Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова

– Можно ли ваши отношения с Вострецовой назвать неприязненными? – спросил следователь, и Винницкая против воли вернулась в реальность.

Она непонимающе взглянула на следователя. Неприязненными, это как? Он спрашивает, ненавидела ли она Еву? Глупый вопрос. Он сам отлично знает ответ.

– Нет, конечно. Неприязни к Вострецовой я не испытывала, – сказала она.

– Это неправда! – тихо сказала Ева, взглянув в лицо несостоявшейся свекрови. – Вы всегда не относились ко мне плохо. Вы возненавидели меня с того раза, как я впервые пришла к вам в дом. Не знаю почему, но вы видели во мне угрозу…

Милица Андреевна едва не улыбнулась. Девчонка была права на все сто процентов. Но ведь если она, Милица, заявит во всеуслышание о своей неприязни к ней, то потом ее легко можно будет упрекнуть в необъективности или, что еще хуже, поставить ее показания под сомнения. Нет, здесь нужна куда более тонкая игра! Госпожа Винницкая знала толк в выстраивании интриги. Ева же была глупа и прямолинейна.

– Нет, никакой неприязни я к этой девушке не испытывала, – пояснила она. – Правда, в свете недавних событий я не могу упрекнуть себя в чрезмерной любви к ней. Она убила моего сына. Но сейчас мы должны стараться быть объективными, не правда ли? Пусть точку в этом деле поставит суд.

Следователь кивнул головой. Потерпевшая вела себя безукоризненно, что нельзя было сказать об обвиняемой. Лицо Евы покрылось красными пятнами.

– Почему бы вам не сказать, что вы ненавидели меня? – спросила она. – Почему бы вам не вспомнить, как вы запрещали своему сыну встречаться со мной?

– К чему это упрямство? – удивился следователь. – У меня нет сомнений в правдивости показаний потерпевшей. Если у вас была неприязнь к Милице Андреевне, я без проблем занесу это в протокол.

– Но у меня не было неприязни. Я пыталась ей понравиться, – прошептала Ева, обхватив голову руками…

– Ваш сын обещал жениться на Вострецовой? – спрашивал следователь. Каждый вопрос впивался в Милицу Андреевну как раскаленное железо.

– Нет, конечно, – отвечала она, с трудом сохраняя спокойствие. – У него уже была невеста – Жанна Лисовец, воспитанная, интеллигентная девушка. С ее родителями мы дружим много лет.

– Но это неправда! – воскликнула Ева и, словно услышав свой голос со стороны, поняла, что ведет себя сейчас как истеричка. Она беспомощно взглянула на своих адвокатов. – Артем обещал на мне жениться. А Лисовец была лишь его подругой детства. Он сам мне говорил, что испытывал к ней сестринские чувства.

– Мне не хотелось говорить вам такие вещи, но не всем словам мужчин можно верить. Конечно, мой сын был порядочным человеком… Он был… – она запнулась, словно наткнувшись на невидимую преграду, преодолеть которую самостоятельно у нее не осталось сил. Следователь и адвокат Кротов почтительно молчали, будто скорбя вместе с ней. – Мой сын мог просто увлечься. Несколько походов в кино и рестораны, ну и общая постель – это еще не предложение руки и сердца. Вы должны это знать. Вы всегда производили впечатление весьма… м-м… опытной женщины.

– Но Артем приводил меня к вам домой, знакомил с вами – это что, по-вашему, ничего не значит? Он представлял меня друзьям, говорил обо мне как о своей невесте. Мне что, все это приснилось?

– Артем и прежде приводил в наш дом девушек. Клянусь, я никогда это не поощряла, – сухо заметила Винницкая. – Но никогда после их визитов из нашего дома не пропадали вещи.

– Что вы хотите этим сказать? – не выдержала Дубровская.

– Только то, что уже сказала. У меня пропало ценное кольцо.

– Позвольте-ка. Давайте проясним ситуацию, – предложил следователь. Он достал из сейфа знакомый пакет. Адвокатам сразу стало понятно, что кульминацией очной ставки с Винницкой должна была стать история с кольцом. Следователь приберегал ее под занавес. – Милица Андреевна, поясните, чья эта вещица?

Женщина взяла в руки пакетик. Она потерла пальцем массивную оправу. Дубровская заметила на ее ногтях свежий маникюр. Смерть сына не лишила Милицу Андреевну желания ухаживать за собой. Она воистину была сделана из железа.

– Это фамильное кольцо, – пояснила она. – Оно осталось в нашей семье после смерти бабки Артема. С ним связана некая романтическая история. Говорили, что матери Антона подарил его сам Жорж Лисовский, известный оперный певец начала прошлого века.

– Неужели сам Лисовский? – переспросил следователь, словно желая произвести большее впечатление на слушателей, чем это успела сделать госпожа Винницкая.

– Так говорили, – уклончиво ответила Милица Андреевна. – Понимаете, родители Антона – интеллигенты в нескольких поколениях. Будучи девушкой из обеспеченной уважаемой семьи, бабка Артема была еще и красавицей. Про Лисовского говорили много. Он был поклонником женской красоты и вполне мог сделать такой подарок.

– Значит, кольцо имеет еще и историческую ценность? – осведомился следователь.

– Вполне вероятно. Мы берегли его как зеницу ока. Его исчезновение стало для нас серьезным потрясением.

– Но Артем мне его подарил! – воскликнула Ева. – На нашу помолвку.

– Впервые слышу! – холодно ответила Милица Андреевна. – Я имею в виду, и о подарке, и о помолвке. Все, что мне известно: кольцо пропало. Его обнаружили в кармане того грязного типа, которого вы приводили к нам домой. Сами ответьте, откуда у него могло взяться кольцо?

– Понятия не имею. Я ему его не отдавала.

– Откуда оно могло взяться у вас?

– Я вам уже ответила. Артем мне подарил его.

Милица Андреевна только покачала головой.

– Я в это не верю. Артем знал о ценности кольца. Он никогда бы не сделал вам такой подарок.

– Милица Андреевна, если кольцо настолько дорогое, то, вероятно, вы хранили его в специальном тайнике. Ну, я не знаю там… банковской ячейке, сейфе. Как Ева могла до него добраться? – не выдержала Дубровская, понимая, что ей следует вмешаться. Ее коллега смотрел на Еву осуждающе. Кротов не верил Вострецовой.

Милица Андреевна внимательно взглянула на Дубровскую. Как она поняла со слов следователя, это была та самая адвокатесса, которая мешала расследованию.

– Я не была столь осторожна, о чем сейчас жалею, – сказала женщина. – Кольцо хранилось у меня в шкатулке, в спальне, на туалетном столике. Видите ли, я не предполагала, что от посетительниц моего сына нужно прятать мои вещи в банковскую ячейку. Я привыкла чувствовать себя дома… как дома.

– Но как могла Ева проникнуть в вашу спальню? – не унималась адвокат. – Что ей там могло понадобиться?

Тут уж все, включая коллегу Кротова, уставились на Лизу в немом неодобрении.

– Что ей могло понадобиться в моей спальне? – медленно, с расстановкой, спросила Милица Андреевна. – Милая девушка, чем, по-вашему, занимаются в спальне взрослые люди?

До Дубровской начало доходить, что она поставила своим вопросом себя в глупое положение.