Свои по сердцу - Леонид Ильич Борисов

того, что именно делают талант, здоровье, вкус и терпение. Жюль знакомился с биографиями известных деятелей литературы и науки и в каждой биографии читал о терпении и таланте, о преимуществе вкуса и хорошего здоровья. Странно, — почти все великие люди, за исключением очень немногих, были недолговечны, то есть рано умирали. Редко кому из них посчастливилось прожить свыше пятидесяти лет, в то время как люди, не занимавшиеся ни литературой, ни наукой, жили и восемьдесят и даже девяносто лет.

На будущее свое Жюль смотрел без тревоги. Происходило это, конечно, от хорошего здоровья прежде всего. Немалое значение оказывало на такой взгляд и знакомство с Дюма, который покровительственно отнесся к студенту, мечтающему посвятить себя литературе. Этот студент был влюблен в Дюма, но весьма критически и порою неодобрительно отзывался о его романах. Диккенса Жюль любил больше, сильнее, — Дюма, в конце концов, представлял собою сладкое блюдо, без которого можно и обойтись. Диккенс — это хлеб, без него не проживешь. Учиться, правда, следует у всех и каждого, кое-что необходимо взять и от Дюма. Что касается Гюго…

— О, Гюго! — восхищенно говорил Жюль и себе самому, и Дюма, и своим приятелям. — Это борец, деятель, у него есть убеждения, вера в человека, прогресс, лучшее будущее. Гюго — самый большой, самый великий писатель современной Франции, и кто знает, что он сделает еще! Он тревожит меня, заставляет мыслить, критически смотреть на окружающее…

— Во Франции победила буржуазия, она теперь начнет закреплять свой успех во всех областях, — сказал как-то незнакомый Жюлю человек в рабочей блузе. Он пил дешевое вино и ни с кем не хотел соглашаться. — Победитель всегда хорошо платит тому, кто ему служит, — продолжал незнакомец. — Я, например, пишу стихи и рассказы, но их нигде не принимают, не печатают. Почему?

— Очевидно, потому, что вы плохо пишете, — заметил кто-то из слушателей. — Возможно, не обижайтесь, вы бездарны.

— Бездарным у нас сегодня называют того, кто критикует существующий строй, — с жаром проговорил незнакомец и презрительно посмотрел на собеседников. — Почему так гневается Гюго? Потому, что он против наших порядков, они ему не нравятся, он хочет лучшего строя, лучших порядков.

— Воспевайте существующий строй, и вас напечатают, — посоветовал кто-то. — Найдите что-нибудь хорошее и сегодня, — разве ничего нет?

— Для рабочего человека нет ничего хорошего, — отозвался незнакомец. — Студент, — обратился он к Жюлю, — не хотите ли выпить со мною?

— Возьмите его себе в соавторы, — хихикнул кто-то в дальнем углу кабачка.

— Этот студент внимательно слушает меня, следовательно, он учится не только в Сорбонне, — не обращая внимания на реплику, продолжал незнакомец. — Пейте, студент, — сказал он, размашисто чокаясь с Жюлем.

— За что же мы выпьем? — спросил Жюль.

— Мы выпьем за человека, — ответил незнакомец. — За того человека, который всегда смотрит вперед, за человека, не желающего служить реакции и произволу!

— За министра финансов и внутренних дел, — подсказал чей-то юный бас.

— Я вижу, вам хочется выпить за короля, который снова вернулся во Францию, — проговорил незнакомец. — Вы всем довольны, и вам на все наплевать, благополучный буржуа! Нет, — он ударил кулаком по столу, — мы должны выпить за будущее, которое немыслимо без длительной борьбы с министрами финансов и королями, — и он в два глотка осушил свой бокал. — Хорошо! — он с улыбкой посмотрел на Жюля. — Вы умеете слушать, студент! Слушайте, прислушивайтесь, не ошибитесь!

Он привстал и хлопнул Жюля по спине широкой ладонью.

— Учитесь, студент, только учитесь не напрасно, учитесь для того, чтобы потом служить человечеству!

— О, как пышно! — заметил кто-то. — Совсем во вкусе Гюго!

— Дурак! — сказал Жюль и вместе с незнакомцем вышел из кабачка. Он так и не узнал имени этого человека, — видимо, это был простой парижский рабочий, смелый, умный человек, каких становится все больше и больше.

Об этой встрече Жюль рассказал своей хозяйке.

— У меня в прошлом году жил такой же, — отозвалась она. — Потом за ним пришли и увезли в тюрьму. Он жил рядом с вами.

— А кто живет сейчас? — спросил Жюль. — Там, за стеной, всегда тихо и только иногда кто-то чихает и кашляет или напевает вполголоса. Кто там живет?

— Странный человек, я даже не знаю, как его назвать. Он служит на фабрике, где приготовляют духи и румяна. Подумайте, — вдруг оживилась хозяйка, — флакон духов какой-нибудь фиалки или розы стоит столько же, сколько и готовая воскресная блузка!

— Странно, что я еще ни разу не видел моего соседа, — произнес Жюль. — Он химик?

— Не знаю. Он уходит в семь, домой возвращается в девять. Не спит до часу. Все свои деньги тратит на книги. Он интересует вас?

— Очень, — ответил Жюль. — Я обожаю чудаков, — это самые интересные люди!

Он решил познакомиться со своим соседом. Однажды вечером, готовясь к зачетам, он услыхал за стеной кашель. «Пойду и познакомлюсь», — сказал Жюль и постучал в соседнюю дверь. Ему разрешили войти, предварительно спросив, кто и зачем.

— Ваш сосед, студент, ему очень скучно одному, — ответил Жюль и переступил порог.

Первое, что он увидел, были книги. Они стояли на полках, лежали на подоконнике, на столе и даже на полу. На маленьком столике подле кровати тускло поблескивали пустые флаконы из-под духов, воронки и пестик со ступкой. В комнате пахло табаком и тем особым запахом, какой бывает в помещениях, где много книг.

— Садитесь, — услыхал Жюль приятный старческий голос. — Чем могу служить?

Жюль огляделся, — никого.

— Я здесь, — простите, что не могу встать. Ложитесь рядом со мною, здесь чисто.

В углу за кроватью лежал на животе низенький человек лет пятидесяти, лысый, с короткими седыми усами. На нем был синий халат. Жюль улегся рядом с соседом, представился ему. Сосед ответил:

— Очень приятно. Я Анри Блуа. Смотрите, что делается.

На полу перед самым носом Жюля медленно растекалась маленькая лужица. Блуа провел по ней стеклянной палочкой, лужица сразу же приняла бледно-зеленый цвет, и на мгновенье остро запахло чем-то парфюмерным. Жюль смотрел на лужицу и на Блуа. Вот и познакомился! Лежишь на полу, смотришь на какой-то фокус, ничего не понять, но очень забавно. Блуа спросил:

— Вы что-нибудь понимаете?

Жюль откровенно признался, что ровно ничего не понимает.

— Я тоже, — грустно произнес Блуа. — Пригласить бы сюда опытного химика, — он все понял бы, растолковал и, наверное, прикарманил бы… А я ничего не понимаю. Однако перед нами духи. Гелиотроп. Этой лужице уже две недели. Запах исчез, спирт улетучился, но вот эта трубочка возвращает духам жизнь, первоначальную крепость, дает духам устойчивость. Ничего не понимаю! Жаль, что вы не химик… Нет ли среди ваших друзей хорошего химика? Человека, который помог