Сердце лётного камня - Марина Ясинская

В какой-то момент, заметив, что Ника поежилась от холода, Ансель снял с себя шарф и обмотал им вокруг шеи девушки. И этот жест вышел естественным и правильным, хотя по всем правилам общества хорошо воспитанный джентльмен никогда не должен был навязывать даме свою помощь.

Ника поправила теплый шарф, от которого пахло хвоей и кедровым деревом, и подумала, что никто, кроме отца, не проявлял к ней такую заботу. Это было неожиданно. И приятно.

– Когда ты решила, что хочешь стать авионерой? – прервал тишину Ансель, снова нарушив очередное неписаное правило: хорошо воспитанные джентльмены всегда позволяют даме начинать разговор, а если и вынуждены заговорить первыми, то должны придерживаться таких тем, как погода или сорта чая.

Ника легко рассмеялась. Что было такое в этой ночи, что ее пьянило, что заставляло чувствовать себя так, будто она находится то ли с давним другом, то ли со случайным попутчиком, которого она никогда больше не увидит и потому может открыть свое сердце и свои тайны?

– С детства. Увидела шоу аэростатов – и заболела полетами. А потом увидела настоящую авионеру и поняла, что тоже хочу быть такой – сильной, уверенной. Свободной…

– Женщины и так свободны, – заметил Ансель. Он не смотрел на Нику; запрокинув голову, он наблюдал за гаснущими в небе один за другим огоньками бумажных воздушных шариков.

– Да, но… – Ника пожала плечами и не стала развивать эту тему. – Свобода в Кибири и свобода в Сирионе – это две очень разные свободы. Уж ты-то должен понимать, ты ведь тоже из Кибири.

Ансель промолчал. Если бы все сложилось иначе, они бы с Мией поженились, и он, вероятно, был бы вполне счастлив в тихой, маленькой Кибири.

Только вот Мия не осталась в Кибири. Ей было там тесно. Мия… Она, как и Ника, тоже приехала в столицу одна.

Тоже мечтала о полетах…

– Страшно было? – негромко спросил он, словно надеясь, что, выяснив, как чувствовала себя Ника, узнает, каково было Мие.

– На Церемонии камней? Или ты про переезд в столицу?

– И то и другое.

– Не то слово, – призналась Ника и засмеялась. – Ты знаешь, я ведь почти пролетела с приемом! Когда я приехала в столицу, мне сказали, что я не прошла какую-то там важную проверку. Поэтому я тайком пробралась в Зал аэролитов и совершенно незаконно влезла в Церемонию… Честно говоря, даже не знаю, на что я надеялась. По всем раскладам меня должны были просто-напросто выставить оттуда.

– И почему же не выставили?

– Потому что я разбудила один из самых больших аэролитов, которые там были. Вернее… самый большой.

Ансель не отреагировал, только бросил на девушку быстрый взгляд, который она не поняла.

Ника помолчала, грея руки о почти остывшую чашку с остатками горячего шоколада.

– А как вышло, что ты решил стать механикером? – спросила она, подозревая, что этот вопрос Анселю уже не раз приходилось слышать.

Хотела еще спросить, как у него это в итоге получилось, ведь мужчин в механикеры обычно не брали, но почему-то постеснялась.

– Мне тоже всегда нравились авионы, – не раздумывая, ответил Ансель. Нике показалось, что в его словах не хватало неподдельного чувства, что он говорил скорее заученными фразами, чем от души. Но она слишком мало знала Анселя, чтобы быть в этом уверенной. – И я решил, что раз я, в принципе, не могу на них летать, то буду хотя бы работать с ними на земле… если меня возьмут, конечно, – с усмешкой заметил он.

Наверняка все дело было в том, что эта чудесная ночь ее опьянила! Иначе Ника никогда не выболтала бы то, что, скорее всего, являлось тайной. Хотя… никто не говорил ей, что этот факт требуется держать в строгом секрете.

– Мужчины тоже могут стать авионерами. Я даже лично знакома с одним, – заявила она и только потом сообразила, что, скорее всего, сболтнула лишнего.

И не на шутку испугалась.

– Да, я знаю. Тристан рей Дор, – спокойно кивнул Ан-сель, и Ника мгновенно испытала облегчение: раз он в курсе, то она не раскрыла ему государственную тайну! – Интересно, как именно он стал авионером?..

– Если хочешь, могу у него спросить, – щедро предложила Ника и снова спохватилась: да что это с ней сегодня ночью, в самом-то деле? Она рассказывает малознакомому юноше вещи, которыми не всегда делилась с близкими друзьями, она разбалтывает ему тайны, а теперь вот еще и эта инициатива с расспросами!

Ансель ничего не сказал, только удивленно приподнял одну бровь.

– Он – мой летный инструктор, – пояснила Ника, уже жалея, что не может забрать свое последнее предложение обратно.

Ансель вновь промолчал, и Ника была ему благодарна за это. Так ее опрометчивое предложение оставалось как бы непринятым, а значит, необязательным к выполнению.

– Что это было? Той ночью на Ассамблее? – вдруг прервал комфортную тишину Ансель неожиданным вопросом.

Ника покраснела и порадовалась, что в темноте вряд ли видно, как разгорелись ее щеки. На миг почти поддалась соблазну притвориться, будто не понимает, что он имеет в виду, но поняла, что этим лишь оттянет неизбежное.

– Глупо, конечно, вышло, – сконфуженно пробормотала она. – И вообще это все Агата виновата!

– Агата?

– Ну, не совсем она… Хотя идея была ее. Мы получили дипломы об окончании гимназии, у нас уже были билеты на паробус в Сирион, на первый утренний рейс. И Агата заявила, что нам обязательно нужно отметить окончание такого важного жизненного этапа. И потащила меня на Ассамблею. А потом убедила меня, что со старой жизнью лучше всего рвать, делая что-то новое. И умудрилась как-то выудить у меня обещание, что тем вечером я обязательно поцелую какого-нибудь джентльмена. «Как же ты будешь начинать новую жизнь, если еще ни разу ни с кем не целовалась?» – передразнила Ника подругу, и Ансель невольно усмехнулся – и голос, и интонации вышли очень похожими.

Девушка покачала головой, словно безмолвно говоря: «И о чем я думала?»

– Словом, глупость все это была, и не стоило мне на нее соглашаться.

Ансель молчал, а Ника старалась не смотреть на юношу, уж очень ей было неловко.

Неловко ей было и вспоминать события той ночи. Тогда в ее душе смешались радость и горечь, страх перемен и восторг от предвкушения, ожидание полетов и чувство вины перед отцом. Она настолько разрывалась между этими противоречивыми чувствами и взаимоисключающими желаниями, что боялась, как бы наутро не передумала и не осталась в Кибири.

Остаться в Кибири… Ника невольно вздрогнула от одной лишь мысли.

– Пойдем, – неправильно понял ее реакцию Ансель. – Становится слишком холодно. Проводить тебя до дома?

Ника удивленно уставилась на юношу. Он предлагает проводить ее?

– Вообще-то по правилам светского общества это делается наоборот, – со смешком заметила она.