Крысиные гонки - Дик Фрэнсис

– Какого вы мнения о Кенни Бейсте? – спросил я Нэнси.

– Самонадеянный малыш, выбившийся из низов. Но сейчас он стал лучше, чем был. Когда Кенни приехал сюда, он воображал, что осчастливил английский мир скачек, потому что он у себя в Австралии добился больших успехов.

– Может ли он намеренно проиграть заезд?

– По-моему, может.

– А может ли он согласиться проиграть заезд, взять деньги, поставить на себя и попытаться выиграть?

– Вы быстро учитесь, – ухмыльнулась Нэнси.

Мы посмотрели, как Колин выиграл первый заезд. Лошадь Энни Вилларс пришла предпоследней. Энни мрачно смотрела по сторонам, пока заменивший Кенни жокей оправдывался, объясняя, почему он так плохо прошел дистанцию.

– Энни следовало бы сохранить Кенни, – заметила Нэнси.

– Он сам хотел уйти.

– Так же, как Колин не хотел работать с ней, – кивнула Нэнси. – Энни в этом сезоне наделала много глупостей.

Перед третьим заездом мы вернулись к самолету. Возле него стоял пилот “Полиплейн” и заглядывал через окна внутрь. Это был не тот тип, который смотрел, как избивают Кенни, а его коллега, который в Хейдоке спросил у меня, где Ларри.

– Добрый день, – сказала Нэнси.

– Добрый день, мисс Росс.

Он говорил вежливо, но таким тоном, что это звучало более нагло, чем явная грубость. Не лучший способ переманить пассажиров у “Дерридаун”… Он пошел к своей “Сессне”, а я дюйм за дюймом осмотрел “Чероки”. Насколько я мог заметить, все было в порядке. Мы с Нэнси сели в самолет, и я стал разогревать мотор, чтобы взлететь, как только придут пассажиры.

Колин и Энни почти бегом подошли к самолету, быстро влезли, и мы тотчас направились на юг Англии в Шорхем. Там Колин и Энни прыгнули в ждавшее их такси и моментально скрылись с глаз. Нэнси осталась со мной возле “Чероки”. Мы сидели на теплой траве и наблюдали, как взлетали и садились маленькие самолеты, и говорили обо всем и ни о чем, о скачках, полетах, о жизни вообще. Она спросила:

– Вы собираетесь всю жизнь быть пилотом воздушного такси?

– Не знаю. Я больше не загадываю так далеко вперед.

– Я тоже, – согласилась она.

– Правда?

– Последние несколько недель мы были счастливы, потому что Мидж лучше себя чувствовала. Как бы я хотела, чтобы так все и продолжалось.

– Вы будете помнить эти несколько недель.

– Но это совсем другое.

– Прошедшие недели вам кажутся особенными, потому что вы ждете того, что должно произойти, – сказал я.

Она долго молчала, обдумывая мои слова, и наконец недоверчиво спросила:

– Вы имеете в виду, что мы теперь так счастливы, потому что Мидж умирает?

– Что-то вроде этого.

– Скажите мне что-нибудь еще. – Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза.

– Успокаивающее?

– Если хотите.

– Вы, все трое, прожили последние два года по классической нарастающей. Вы все, не только Мидж. Шок, неверие, обида и в конце концов принятие... – Я вздохнул и помолчал. – Вы прошли через темный туннель и теперь вышли на свет на другом его конце. Вы уже пережили самую сильную горечь предстоящей потери. У вас исключительно сильная семья. Вы запомните это лето, потому что в нем останется то, что стоит помнить.

– Мэтт...

Слезы стояли у нее в глазах. Я смотрел, как взлетали и исчезали вдали маленькие яркие самолеты, похожие на стрекоз. Семья Росс могла бы вылечить меня. Их сила могла бы вылечить меня. Если бы это лечение ничего у них не отнимало. Если бы я был уверен, что не отнимает.

– Что представляла собой жена Колина? – спросил я немного спустя.

– О-о... – Нэнси засмеялась и фыркнула. – Она очень похожа на Финеллу. Он был совсем мальчик и не сумел увернуться от ее сетей. Она властная богатая женщина тридцати трех лет. Ему тогда было двадцать, и она произвела на него невероятное впечатление. Если быть честной, то Мидж и я тоже считали ее сказочной принцессой. Нам было семнадцать, еще молоко на губах не обсохло. Эта женщина думала, как чудесно быть женой гения: поклонение, шампанское, слава. И ей совсем не понравилось, когда выяснилось, что тяжелой работы больше, чем славы, что это постоянное недоедание и усталость... Поэтому она бросила Колина и ушла к молодому актеру, который как раз наслаждался успехом своего первого фильма. Колину понадобились долгие месяцы, чтобы прийти в себя от травмы, какую она нанесла ему.

– Бедный Колин.

Или счастливый Колин. Сильный Колин. Месяцы... Мне понадобились годы.

– Ага… – Она ухмыльнулась. – Он справится. Теперь он завел в Лондоне какую-то птичку. Он часто исчезает, чтобы навестить ее, думая, что мы с Мидж не замечаем.

– Мне тоже нужно завести птичку, – лениво протянул я. – Когда-нибудь.

– А у вас еще нет?

Я покачал головой и взглянул на нее. Прямые брови, прямой взгляд, четкий рот. Она ответила мне таким же взглядом. Мне захотелось поцеловать ее. Наверно, она бы не рассердилась.

– Нет, – рассеянно ответил я. – Птички нет.

Ничего не отнимать у них. Ничего не отнимать у Мидж.

– Я еще подожду, – сказал я.

* * *

Прошло несколько дней, заполненных полетами, и я позвонил в следственную комиссию. Неуверенно. Сердясь на себя за попытку выполнить их работу. Почему я решил, что могу придумать что-то, чего они сами не сообразили? Но все-таки с бомбой на борту летел я, а не они. Я видел, слышал и чувствовал то, чего они не пережили.

Отчасти после собственных размышлений, но главным образом после слов Нэнси о том, что террорист с бомбой все еще вертится вокруг нас и мотивы, по которым он подложил бомбу в первый раз, все еще бурлят в нем, я наконец отбросил мысль, будто заниматься расследованием – не мое дело и не стоит отбивать хлеб у профессионалов. Теперь я считал, что если могу каким-нибудь наблюдением помочь родиться полезной идее, то должен это сделать.

Все свободное время мысли крутились в лабиринте предположений. Я искал доводы “за” и “против” и отбрасывал те варианты, которые не выдерживали критического разбора.

К примеру, Ларри. Что я могу сказать о нем? У него были все возможности подложить на борт бомбу за два часа до того, как я взял пассажиров в Уайт-Уолтеме. Но, какие бы сильные мотивы убить Колина или разорить “Дерридаун” ни владели им, вряд ли он зашел бы так далеко – взорвать самолет ради того, чтобы скрыть несколько мелких мошенничеств. Если правда, что это была радиобомба, а не бомба с часовым механизмом, то он не мог бы ее взорвать. Потому что, когда бомба взорвалась, Ларри был уже в Турции. Если бы это был Ларри, он бы использовал самый простой и практичный способ – бомбу с часовым механизмом.

Рассмотрим Сьюзен... Смешно, но когда я подумал о ней, то вспомнил слова следователя из комиссии, что она как раз теперь встречается со специалистом по взрывам. Ну, дай Бог ей удачи. Чем скорее она выйдет замуж, тем лучше для меня. Плохо то, что последние разрушительные шесть месяцев отвратили от семейной жизни не только меня, но и ее.