Крысиные гонки - Дик Фрэнсис

– Да.

– Какие у вас основания так думать?

– Я вспоминаю тот день... Майор был страшно напряжен и ни на минуту не расставался с футляром от бинокля, в котором вполне могла уместиться бомба того размера, как вы описали.

– Это всего лишь домыслы, – возразил он.

– Конечно, – согласился я. – Но именно майор попросил у меня ключи, чтобы пойти к самолету и взять “Спортинг лайф”, которую он сам бросил на пол. Он не позволил мне пойти самому или сопровождать его, хотя я предлагал. Он вернулся, сказав, что запер самолет, и отдал мне ключи. На самом деле он, конечно же, не запер его, потому что хотел создать определенные обстоятельства. Подойдя к самолету, он отогнул панель заднего багажника и прижал бомбу к фюзеляжу. Думаю, на присоске. Как я уже говорил, по-видимому, во время полета она отклеилась из-за воздушных ям.

– Он не мог предугадать, что вы приземлитесь в Ист-Мидлендс...

– Для него не имело значения, где мы приземлимся. Он собирался взорвать самолет, как только все выйдут из него.

– Совершенно невероятное предположение.

– Он сделал это на моих глазах в Ист-Мидлендс: оглянулся, нет ли кого поблизости от самолета, потом покопался в футляре от бинокля... посылая сигналы. Они могли быть очень низкой или сверхвысокой частоты. Они не были рассчитаны на большое расстояние. И еще важнее, передатчик не имел большой мощности... и был очень маленьким,

– Но все засвидетельствовали... и вы тоже... что после взрыва он выглядел страшно потрясенным.

– Конечно, потрясенным. Он ведь увидел, какие разрушения вызвала бомба, которую он целый день носил с собой. Ну и, конечно, он немного актерствовал.

Следователь задумался и долго молчал. Потом он сказал:

– А если бы кто-нибудь заметил, что майор не пользуется биноклем, хотя носит футляр?

– Он мог объяснить, что уронил его и разбил стекла... И кроме того, у него в футляре была фляжка, что совершенно нормально... Многие так же, как и я, наверно, видели, как он прикладывается к ней... Никому это не показалось странным... Люди могли подумать, что он взял фляжку, но забыл бинокль.

Я легко представил, как следователь качает головой.

– Фантастическая версия. И никаких доказательств. Только догадки. – Он помолчал. – Простите, мистер Шор, я уверен, что вы приложили все усилия, но...

Я заметил, что он понизил меня в должности, опустив “капитан”, и саркастически улыбнулся.

– Есть еще одна крошечная деталь, – ласково перебил я следователя.

– Да? – Он чуть-чуть, совсем капельку встревожился, словно ожидая очередную фантастическую версию.

– Я связался со своим кузеном, который служит в армии, и он посмотрел старые отчеты. Вторую мировую войну майор Тайдермен провел в инженерных войсках, в подразделении, которое почти все время находилось в Англии...

– Не вижу...

– Они имели дело, – продолжал я, – с невзорвавшимися бомбами.

На следующий день Нэнси собиралась сама везти Колина в Хейдок. Они арендовали маленький четырехместный самолет в сто сорок лошадиных сил, одну из модификаций “Чероки”. Нэнси всегда брала эту машину в своем клубе для учебных полетов и для практики. Мы детально проработали с ней план полета. Я рассказал о правилах и сложностях, которые могут встретиться в контрольной зоне Манчестера с очень оживленным воздушным движением. Прогноз погоды обещал до вечера ясное небо. Радар поможет ей, если она собьется с пути, а я буду лететь следом и помогать ей по радио.

– Харли пришел бы в ужас, увидев, как вы помогаете ей, – усмехнулся Колин, слушая мои напутствия. – “Пусть эти идиоты наберутся страха, – сказал бы он вам. – Тогда они будут летать на нашем самолете и забудут эту глупость – “сделай сам”.

– Угу, – согласился я, – Ведь и Харли хочет, чтобы вы были в безопасности, не забывайте.

– Он что, велел вам помогать нам?

– По правде говоря, нет.

– Я так и думал.

На самом деле Харли сердито ворчал:

– Не хочу, чтобы они взяли в привычку такие полеты. Убедите Колина Росса, что она совсем неопытна, и что эксперименты в воздухе опасны.

Колина не нужно было убеждать: он и сам знал. Но он хотел порадовать Нэнси. Она села за штурвал с сияющими глазами, будто ребенок, которому дали любимое лакомство.

Наш “Чероки-шесть” был нанят тренером, не знавшим всех сплетен. Он договорился по отдельности с Энни Вилларс и Кенни Бейстом, что они разделят с ним эту поездку. Когда этот тренер и крупный шумный владелец лошади, которую тот тренировал, вместе с жокеем, работающим с ней, собрались возле самолета, воздух налился ядом.

Джервис Китч, тренер, кипел от негодования.

– Откуда я мог знать, – обиженно жаловался он мне, – что они не выносят друг друга?

– Вы не могли знать, – успокаивал я его.

– Они только позвонили и спросили, нет ли свободного места. Энни – вчера, Бейст – позавчера. Я сказал, что есть. Откуда я мог знать?..

– Вы не могли знать.

Громкоголосый владелец, который явно оплатил счет, спросил, какого черта говорить об этом? Главное, что они внесут свою долю стоимости полета. Хамские манеры выдавали его принадлежность к тому сорту людей, которые полагают, что, если они купили услуги, то, значит, купили и душу человека. Тренер Китч выпустил пар и притих. Маленький жокей, сопровождавший их, все время испуганно молчал. Владелец, чье имя, как я узнал из программы скачек, было Эмброуз, тоном приказа заявил мне, что пора двигаться, потому что он нанимал меня не затем, чтобы целый день стоять в Кембридже.

Энни Вилларс смущенно заметила, что капитан на самолете – все равно что капитан корабля.

– Чушь, – возразил Эмброуз. – На такой маленькой машине он всего лишь шофер. Я его нанял? Нанял. Для чего? Чтобы он перевозил меня с места на место. – Он сам себе кивнул. – Значит, шофер, и все. – Его тон не оставлял никаких сомнений, что он знает, чего стоят шоферы.

Я вздохнул и взобрался на место. Лучше не обращать на него внимания, ведь я не в первый раз в жизни сталкивался с такими людьми, Но все равно, это будет не самое веселое путешествие.

Скорость “Чероки-шесть” – пятьдесят миль в час, намного больше, чем у самолета Нэнси, и я обогнал ее еще во время взлета. Но я слышал, как она по радио запрашивает информацию для полета. Она тоже могла слышать меня. Поэтому создавалось впечатление, будто мы летим вместе. Меня радовало, что она все делает правильно.

Мы приземлились в Хейдоке на несколько минут раньше, чем она. Пассажиры быстро вышли, и мне удалось посмотреть, как она садится. Она легко, словно перышко, коснулась травы, вызвав одобрение зрителей. Неплохо для любителя, налетавшего девяносто четыре часа. Но рейс для нее был нелегким, и нельзя, чтобы она потеряла осторожность.