Обитель страсти - Виктория Холт

Мне захотелось обнять ее. Бедное дитя, потерявшее мать, думала я. Бедное растерянное маленькое создание!

Но, разумеется, я справилась со своим порывом, отлично зная, что Элвин не нуждается в моем сочувствии.

Я увидела Коннана Тре-Меллина, беседующего с Селестиной Нанселлок. И Питера. Если он был одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела в своей жизни, то Коннан, несомненно, был самым элегантным. В этом блистательном собрании было очень мало знакомых лиц, но леди Треслин я узнала сразу же. В платье, сшитом из невероятного количества ярдов красного шифона, она выделялась даже на этом блестящем фоне. Мне подумалось, что очень немногие осмелились бы надеть туалет подобного цвета. Но если леди Треслин намеревалась привлечь к себе внимание, ее выбор не мог быть удачнее. Цель была достигнута. Ее темные волосы на этом огненном фоне казались почти черными, великолепные плечи были самыми белыми из всех, что я видела. В волосах, подобно тиаре, сверкал бриллиантовый обруч, который был далеко не единственным ее украшением.

Внимание Элвин тоже было приковано к ней.

— Она здесь, — пробормотала девочка, угрюмо нахмурив брови.

— А ее муж? — поинтересовалась я.

— Маленький старичок вон там. Беседует с полковником Пенландсом.

— А кто здесь полковник Пенландс?

Она указала на полковника, рядом с которым я увидела согбенного седого старика. Казалось невероятным, что этот человек — муж столь блистательного создания.

— Смотрите! — прошептала Элвин. — Мой отец собирается открыть бал. Раньше он всегда делал это с тетей Селестиной, и одновременно моя мама делала это с дядей Джеффри. Интересно, с кем же он откроет сегодняшний бал…

Как и Элвин, я была всецело поглощена происходящим.

— Музыканты уже готовы, — сообщила она. — Они всегда начинают с одной и той же мелодии. Знаете с какой? Это «ферриданс»[5]. Некоторые из наших предков были родом из Хелстона[6], и там всегда танцевали этот танец. Оттуда и пошла традиция. Папа и мама танцевали первые несколько тактов со своими партнерами, а потом к ним присоединялись и все остальные. Смотрите!

Музыканты заиграли, и я увидела, как Коннан взял Селестину за руку и вывел ее в центр зала. За ними следовали Питер Нанселлок и леди Треслин.

Я смотрела, как эта четверка танцует первые па традиционного танца и думала: «Бедная Селестина. Даже в великолепном платье из синего атласа она смотрится в этом квартете совершенно нелепо. У нее нет ни элегантности Коннана Тре-Меллина, ни красоты леди Треслин, ни яркости ее брата».

Еще подумала о том, что он был вынужден скрепя сердце выбрать Селестину для церемонии открытия бала. Но такова традиция. Этот дом переполнен традициями. Когда-то что-то здесь делалось именно так, а поэтому таким же точно образом все будет делаться и впредь. Только поэтому. Что ж, так заведено в больших домах…

Мы с Элвин неотрывно наблюдали за танцующими парами. Прошел час, а мы все еще находились там. Мне показалось, что Коннан раз или два посмотрел в нашу сторону. Я подумала, что Элвин, вероятно, давно уже пора спать, но, пожалуй, в таком случае режим можно несколько ослабить.

Я была потрясена тем, как напряженно девочка наблюдала за гостями. В этом проглядывалась страстная убежденность в том, что если она пробудет здесь достаточно долго, то обязательно разглядит внизу то лицо, которое так жаждала увидеть.

К тому времени уже стемнело. Я отвела взгляд от гостей и посмотрела сквозь стеклянную крышу на огромную, неправильной формы луну. Казалось, она улыбается нам и говорит: «Пусть вам не положены свечи, пусть вы изгнаны из мира веселья и блеска, но вместо этого я дарю вам свой мягкий и нежный свет». Озаренная лунным светом комната приобрела какой-то мистический характер. Я чувствовала, что здесь может произойти все, что угодно, даже самое немыслимое, самое фантастическое…

А в зале в это время танцевали вальс, и я поймала себя на том, что покачиваюсь в такт музыке. В свое время я была удивлена не меньше всех окружающих, когда оказалось, что я очень хорошо танцую. Это обеспечивало меня партнерами на танцевальных вечеринках, куда меня возила тетя Аделаида, когда еще надеялась выдать замуж. Увы! Ее усилия не увенчались успехом, поскольку за приглашением на танец никогда не следовало ничего более конкретного.

Я зачарованно слушала музыку, и когда моего локтя неожиданно коснулась чья-то рука, так испугалась, что непроизвольно ахнула.

Посмотрев вниз, увидела стоящую рядом маленькую фигурку и с облегчением поняла, что это всего лишь Джиллифлауэр.

— Ты пришла посмотреть на бал? — спросила я.

Она кивнула.

Джилли была ниже Элвин и не могла дотянуться до отверстия в стене, поэтому я обхватила ее и приподняла к глазку. Лунный свет был обманчив, но мне показалось, что глаза девочки оживились.

— Принеси, пожалуйста, стул, и Джиллифлауэр сможет на нем стоять. Так ей будет лучше видно, — обратилась я к Элвин.

— Пусть сама принесет.

Джилли кивнула, и я опустила ее на пол. Она направилась к ближайшему стулу и подтащила его к глазку. Если она все понимает, то почему не разговаривает, как все остальные?

Я заметила, что с приходом Джилли у Элвин пропало желание наблюдать за балом. Она отошла от глазка и, когда музыканты внизу заиграли первые такты вальса, который всегда оказывал на меня чарующее воздействие (я имею в виду вальс мистера Штрауса «Голубой Дунай»), начала танцевать.

Похоже, музыка каким-то образом повлияла и на мои ноги. Не знаю, что на меня нашло в тот вечер. Казалось, в мое тело вошел какой-то отчаянный дух, и я уже не смогла сопротивляться магии аккордов «Голубого Дуная». И закружилась навстречу Элвин. Казалось бы, точно так же, как когда-то на балах, куда приезжала в сопровождении тети Аделаиды, однако я совершенно точно знаю, что никогда прежде не танцевала так, как в той комнате «Маунт Меллина».

Элвин издала радостный возглас, и я услышала, что Джилли тоже рассмеялась.

— Продолжайте, мисс! — крикнула Элвин. — Не останавливайтесь! У вас это очень хорошо получается!

И я продолжила танцевать с воображаемым партнером в свете серебряной луны, улыбающейся мне сквозь прозрачную крышу «солнечной» комнаты. А когда приблизилась к дальней стене, навстречу шагнула какая-то фигура, и я продолжила танцевать уже не одна.

— Вы — само совершенство, — произнес Питер Нанселлок.

Мои ноги замерли на месте.

— Нет… нет, — шепнул он. — Слышите, дети протестуют. Вы должны потанцевать со мной, мисс Ли. Вы не можете мне в этом отказать.