Цитадель - Александр Прозоров

— Видел. А еще видел огромные подземные залы, длинные тоннели, узкие лазы с комнатами в конце. Видел самый настоящий грибной огород, видел целый лес, изготовленный из пластмассы. Ты знаешь, Симеон, там куда больше загадок, чем ответов. Вот, например: мы видели, как хищники выращивают продукты. Если у них есть своя пища, то зачем они рискуют и охотятся на пауков?

— Почему ты решил, что грибы выращивают именно хищники, а не подземная раса крестьян? Почему ты решил, что на пауков охотиться рискованно? Покамест больших потерь в рядах хищников не видно. И наконец, им может требоваться мясо. Без мяса человек вырождается. — С этими словами Симеон поставил поднос Найлу на колени.

— Ага, спасибо, — обрадовался правитель и внезапно вспомнил: — Да, а как там Шабр?

— Двигаться еще не может, но уже разговаривает. Похоже, одиночные спуски паукам на пользу не идут. Ну да об этом пусть Смертоносец-Повелитель голову ломает. А мы давай подумаем о людях.

— А что? — не очень разборчиво буркнул Найл, уже перенесший внимание на жаркое.

— За последние пятнадцать дней на остров детей было принесено два здоровых ребенка из города и пятьдесят три из дворца Смертоносца-Повелителя. Кстати, почему-то только девочек.

Найл кивнул, запивая личинку тли добрым глотком вина.

— Воспитываются дети служительниц Смертоносца строго пауками, как я ни старался распространить на них звание «свободных от рождения». Похоже, за право растить детей они готовы даже драться, хотя до этого я, конечно, не доводил. Вот и возникает вопрос: зачем пауки отпустили нас на волю?

— Мы сами добились свободы, — напомнил Найл, вытирая ладонью губы.

— А разве нам кто-то сопротивлялся? Ты пришел, от имени Богини заявил о своем праве повелевать, и Смертоносец-Повелитель покорно дал всем вольную. За право на любого новорожденного ребенка они готовы в глотку вцепиться, а вот всех людей скопом почему-то отпустили!

— К чему ты ведешь? — Найл откинулся на подушки и громко рыгнул, тут же испуганно прикрыв рот рукой. — Извини. Я хотел сказать, что мы уже обсуждали этот вопрос. Да, здоровые дети теперь редкость. Пауки умеют подбирать мужей своим стражницам и не хотят терять полученное такими стараниями потомство.

— Ты так говоришь, будто это не люди, а скот.

— Согласно Договору, они сами выбрали жизнь домашнего скота при Смертоносце-Повелителе. Теперь обижаться поздно.

— Ладно, не это главное. Соотношение здоровых детей от свободных и от стражниц сейчас примерно один к тридцати и быстро меняется не в нашу пользу.

— Послушай, Симеон, мы ведь начали эксперимент…

— Нас дурят, Найл! — закричал во всю глотку Симеон. — Просто дурят! Когда мы получим результаты? Лет через пятнадцать? А какие они будут? Если удастся распространить эксперимент на всех, то когда появятся результаты? Да нас всех уже в живых не будет!

Он вскочил и забегал по комнате.

— Мы тут пыхтим, стараемся, изобретаем, боремся, а они просто ждут. Они умеют ждать.

Симеон остановился и застучал кулаком по лбу:

— Нас просто выкинули. Пауки сообразили, что «домашние люди» выродились в беспородный скот, и просто выкинули прочь! А для успокоения назвали это свободой. Причем мы же им еще и помогли! Знаешь, что будет с человечеством через пятьдесят лет? Мы все просто вымрем. Эксперимент по «улучшению породы» уже идет. Радикальная чистка наследственности. Всем можно скрещиваться со всеми, а урожденные калеки с нашего же разрешения истребляются. Два, три поколения — очистится полсотни, может, сотня здоровых людей, годных на племя. Для выведения новой чистой «породы». Он снова сел в кресло.

— Наши эксперименты годны только для самоуспокоения. Для успеха просто не хватит времени. Я подсчитал: результат эксперимента станет известен лет через десять, когда младшие дети достигнут хотя бы семилетнего возраста и у них не будет никаких наследственных заболеваний. За это время население уже уменьшится на треть, но это неважно.

— Постой, почему на треть?

— Потому, что сейчас у нас взрослые стареют, а дети почти не рождаются. Понятно?

— Почти.

— Дальше… Считай. По самым благоприятным подсчетам, здоровым выйдет только один ребенок из десяти. Значит, если на протяжении двадцати лет каждая женщина будет ежегодно рожать, то только тогда мы удержим численность населения на нынешнем уровне. И то если никто не будет болеть, погибать от несчастных случаев или еще чего… Понятно?

— Да.

— Чего тебе понятно?! Да ничего не понятно! Ни одна женщина не сможет рожать двадцать лет кряду! Десять-двенадцать детей максимум! Поколений через пять нас на планете не останется, и это в самом лучшем случае! А теперь скажи, скольких мы заставим жениться по нашей указке? Одного из десяти? Из двадцати? Из ста? Мы ведь не под пауками живем, у нас «свобода». А сколько женщин заставишь рожать непрерывно до смерти? А? Уже лет через сто на Земле останется три расы: слуги пауков, дикари и хищники.

— Ты предлагаешь запретить людям рожать? Чтобы пауки вообще без слуг остались.

— У смертоносцев все продумано. Люди получили «свободу». Ты не можешь запретить им иметь детей, как это могли пауки, не можешь приказать женщинам рожать детей от «дикарей», как это делали пауки. Кстати, и «дикарей» у нас в руках нет. Даже дохленький эксперимент в соседнем доме держится лишь на надежде, что люди добровольно согласятся его продолжить. А если и согласятся, это ничего не изменит. Вот так. Мы в глубокой яме, из которой не выбраться, и варимся в собственном соку. А Смертоносец-Повелитель важно признает любые наши права по Договору и ждет, когда настанет пора снимать сливки.

— Убедительно, — признал правитель, — но не вешаться же нам теперь!

— Нет, — отрицательно покачал указательным пальцем с коротко обкусанным ногтем Симеон. — Мы должны сделать такой ход, которого Смертоносец-Повелитель не ждет, которого невозможно предугадать.

Медик наклонился к самому лицу Найла и прошептал:

— Ты должен договориться с хищниками. — Голос его еще более понизился. — Но не о мире. Ты должен договориться о нападении.

— Да ты спятил! У нас со смертоносцами Договор!

— Идиот. — Симеон покрутил пальцем у виска. — Они должны напасть не на пауков. Они нападут на людей!

Найл лишился дара речи. Он лежал, глупо открыв рот, и ясно чувствовал, как глаза его вылезают из орбит. Симеон покраснел, заерзал в кресле, принялся отряхивать совершенно чистую тунику, почесал ухо, причем все время глядя мимо Найла, и наконец свистящим шепотом заговорил:

— Это единственный способ выжить. Иначе люди вымрут. Совсем. Ты понимаешь это?

Найл, продолжая ошеломленно молчать, помотал головой.

— Они не встретят никакого сопротивления. Оружия у нас нет, всякая воля к борьбе задавлена на корню, мы с детства приучены к хозяйскому понуканию и безропотному повиновению. Хищники согласятся. Должны согласиться. Они несколько раз нападут на город, возьмут все, чего захотят, и изнасилуют наших женщин.