Спец - Владимир Поселягин

Очередная группа советской разведки, как показал сканер, была в тридцати километрах от нас. Пешком с этими я не дойду. Поэтому я сделал так. Пригрозив немцам, что они под охраной, отошёл в сторону и достал технику. Грузовик и бронетранспортёр. Немцев посадил в грузовик и сделал так, чтобы они не видели кабину, что она пуста, а сам устроился в бронетранспортёре и поехал за ними. Пулемёт демонстративно направил на пленных, чтобы они не удумали шутки шутить.

Километра за полтора до ночной стоянки разведчиков пришлось всех высадить, дальше пешком. Убрал технику и за сто метров до лагеря, достав громкоговоритель, сказал:

– Внимание, советские разведчики! Нами захвачены высшие чины вермахта, но нам они не нужны. Просьба забрать их и отвести к советскому командованию. Кстати, здесь два генерала, один из них Гудериан. Поторопитесь, вашего представителя ожидаю в течение пяти минут…

Я видел по сканеру переполох и панику у разведки, но всё же они прислушались к моей речи и направились в мою сторону, обтекая по бокам.

– Эй, я всё вижу. Один ко мне, остальные на месте. У меня пулемётов на всех хватит. Может, вы не наши? А?

После небольшого совещания ко мне направился их представитель, остальные заняли круговую оборону. Их тут вообще всего семеро было. Встав метрах в двадцати, разведчик осмотрел толпу немцев и задал вопрос:

– А откуда нам знать, что это настоящие генералы?

– Ничего себе! – возмутился я, продолжая прятаться а пленными. – Им тут генералов дарят, а они ещё морду воротят. Слушай, хрен горбатый, может, тебе ещё рот вареньем намазать, чтобы жизнь слаще казалась?

Несколько секунд с той стороны длилось молчание, переваривали мои слова, после чего смутно знакомый голос вдруг спросил:

– Крайнов, ты, что ли? Только ты про морду и варенье часто говоришь, особенно когда возмущаешься.

Я же, мысленно ругнувшись, тоже узнал знакомца, он из разведки был, выписался из нашей палаты за месяц до меня.

– Вася? – уточнил я на всякий случай.

– Да, это я. Ты как здесь оказался? Тебя же комиссовать должны были.

– Так меня и комиссовали, с тростью хожу. Партизаню потихоньку. Слушай, я тороплюсь, бери немчиков и гони это стадо к нашим. И ещё просьба: обо мне не говори, мол, сами случайно взяли, ну и там дальше придумаешь. Добро?

– Слушай, Кирилл, а это не о тебе по радио говорили?

– Я диктору язык вырву, всем растрепал.

– Значит, о тебе. Это правда, что из той группы больше никто не выжил? По радио об этом не говорили, среди своих слух ходит.

– Правда. Я единственный, кто выжил.

– Давай к нам, пообщаемся.

– Ну ладно, – вздохнул я.

Разведчики вышли из-за деревьев, двое побежали по нашим следам, посмотреть, есть ли кто ещё, остальные осматривали пленных, а мы с Васей обнялись. Давно не виделись. Потом, сидя у костра и прихлёбывая чай, я описывал тот свой рейд. Радист уже отправил шифровку в центр, и чуть позже пришло сообщение готовить посадочную площадку, за пленными вышлют транспортник. Причём особо отмечено, что я должен быть в этой группе. Вася мою просьбу не выполнил, сообщил, откуда пленные взялись. И чего я их жалел? Надо было перестрелять. К нашим я не хотел, так и сказал, за дом не отомстил. Партизаню потихоньку, вон две колонны только успел перехватить, маловато. Но в шифровке приказ был категоричный: доставить во что бы то ни стало.

– Вась, ты сам подумай, сколько сил мне потребовалось, чтобы перебраться к немцам в тыл, и вы всё это прахом пустить хотите. Отправите пленных, и ладно, они и им будут рады.

– Не могу, Кирилл, сам понимаешь, приказы начальства игнорировать я не имею права.

– Тогда я с боем уйду, ты этого хочешь?

– Кирилл, будем честными друг с другом, с тобой даже наш радист справится, а он у нас девушка семнадцати лет, хрупкая, но ловкая. И автомат свой лучше отдай.

– Всё, не друг ты мне больше.

Отвернувшись, я надул губы и так и сидел. Вырваться я смогу, без проблем, вырублю разведку и свалю, продолжу заниматься своими делами. Только аккуратно как-то нужно, чтобы пленные не разбежались. Посидев немного, я осмотрелся: в лагере остались трое на охране немцев, остальные отправились искать подходящую площадку, и я сказал Васе:

– До ветру отойду.

– Тут пруди, а то знаю я тебя, шустрого.

– Злой ты.

– Это не я злой, это жизнь такая, – ответил он, и мы вместе засмеялись.

Это была моя поговорка, он много что у меня заимствовал, пока мы вместе в госпитале лежали.

Я подумал: а почему и не слетать в тыл? Если что, у меня отработанная схема, как к немцам вернуться. Один раз долетел, полтора часа в воздухе пробыл, и во второй раз получится. Так что решу все вопросы с советским командованием, чтобы меня не искали, а то мало ли что, это напрягает, и снова своими делами займусь. Тем более немецких артиллеристов я проредил, мелочовка осталась, нужно подождать, пока они ещё перекинут к Москве батареи, и уничтожить. Пара дней у меня есть. На службу я не хочу, уже привык действовать своей головой. В армии я делать смогу только то, что велят и приказывают, как-то не хочется возвращаться к этому. Я комиссован, вернуть меня в строй не смогут. А вот попросить, например, куда инструктором… но только попросить, так что я могу решить, давать добро или нет. Естественно, ответ будет – нет.

Площадку нашли и пленных повели туда, расчищать её, а точнее, утаптывать поле. А через час после того, как стемнело, раздался гул моторов. Я по сканеру видел – летели два транспортника типа «Дуглас». Мы разожгли костры, и они пошли на посадку. По очереди, сначала один сел, убедившись, что мы те, кто нужен, приземлился второй. Вот тут пришлось поторопиться, сканер показал, немцы приближались, да с двух сторон. Усиленные патрули. Не взлетим – расстреляют к чёрту. К счастью, предупреждать никого не пришлось, все и так торопились, разведка тоже летела, я в первом самолете был, и мы, поднявшись в воздух, направились к нашим. В стороне от столицы пересекли передовую, и уже через полчаса самолёты катались по полосе одного из тыловых аэродромов, находившихся за Москвой. Сейчас он стал фронтовым.

Когда моторы заглохли, серьёзные и прямые как палки бойцы НКВД стали выводить пленных. Были и репортёры, снимавшие всё это. Так как Вася меня предупредил, что такое наверняка будет, нужно осветить в прессе, всё же вон какой шум был с пленением первых четырёх генералов, и сказал, что нужно выглядеть получше. Мол, прибудем, и он поищет мне командирскую форму, а то уж больно у меня вид расхристанный. Но я остановил его, моя форма была при мне. И стал «доставать» её из сидора. Форму командирскую с наградами и шинель с нормальной новенькой шапкой-ушанкой. Надо было видеть глаза бойцов, которые не понимали, как всё это уместилось в сидоре. Я только унты оставил свои, всё же по моей повреждённой ноге сшиты. А когда салон опустел, я, выбираясь через дверцу, картинно замер в позе, при этом незастёгнутая шинель распахнулась, показывая заслуженные награды, и двое фотографов этим воспользовались. Сняли. Ладно, пусть будет. Я уже один раз попал в газету в начале войны, до сих пор её храню, пусть и эта будет.