Драконы Погибшего Солнца - Трейси Хикмэн

– Ты не видишь, потому что не умеешь смотреть, – прозвучал суровый ответ. – А теперь принеси мне, пожалуйста, воды, чтобы отмыть руки, и какую-нибудь тряпицу, которой можно перевязать ладонь. Не надо бояться за меня. Я смогу сражаться.

– Почему бы тебе самой не излечить себя так, – Галдар не признавался себе, что хотел бы еще раз увидеть чудо, – как ты излечила меня?

Мина отвела глаза и стала пристально смотреть на восточный край неба, где только что появились первые проблески рассвета. Неожиданно минотавру пришла в голову странная мысль: он подумал, что эта девушка, быть может, видит сейчас закат завтрашнего дня.

– Многие сотни людей встретили свою смерть в страшных страданиях, – тихо проговорила она. – И эту боль я готова вытерпеть в память о них. Это будет данью, которую я им принесу. Как принесла бы ее моему Богу. Пора в путь, Галдар. Буди остальных. Время пришло.

Галдар предполагал, что половина отряда растает, люди разбегутся, как они угрожали сделать накануне вечером. Но, вернувшись в лагерь, он увидел, что все рыцари на месте, собранные и сосредоточенные. Их лица дышали уверенностью, волнением предстоящего боя, жаждой подвига. Того подвига, который явился им в снах так же, как явился ему.

Мина приближалась к рыцарям со щитом и «Утренней Звездой» в руках. Ладонь ее кровоточила, лицо было бледным от усталости, и Галдар внимательно посмотрел на нее. Девушка стояла посреди дороги, одинокая, утомленная, казавшаяся такой беззащитной и такой уязвимой. Голова ее была опущена, плечи поникли. Он знал, как страшно болят ее руки, как ноют мускулы. Вот она глубоко вздохнула и подняла голову, будто вопрошая небо, где взять силы для того, что ей предстояло совершить.

Увидев ее, рыцари подняли мечи и приветственно ударили по щитам.

– Мина! Мина! – скандировали они, и их возгласы эхо возвращало боевым кличем.

Мина подняла голову. Она пила эти звуки, как пьют вино, ее истерзанный дух черпал в них силу. Губы ее приоткрылись, ноздри затрепетали, усталость спала с ее плеч подобно ветхому плащу. Доспехи ее сияли золотом в лучах восходящего солнца.

– Вперед! Нас ждет слава, – произнесла она, и рыцари громким криком отсалютовали ей.

Сфор прискакал, едва услышав ее зов; одно мгновение, и девушка уже была в седле, крепко сжимая поводья. Галдар подбежал к ней, чтобы занять свое место у стремени. И тут он впервые заметил, что на груди у девушки сверкает серебряный медальон. Он всмотрелся повнимательнее в то, что было на нем изображено.

Поверхность медальона была гладкой, как зеркало. Странно. Как можно носить медальон, на котором нет никакого изображения? Но времени для расспросов не было, так как в эту минуту Мина вонзила в бока коня шпоры.

Сфор одним прыжком оказался на дороге и безудержным галопом помчался вперед. Рыцари устремились следом.

На рассвете, когда солнце еще только всходило в великолепном золотом сиянии, в самом сердце которого трепетал глубокий красный цвет, население Утехи собралось у таверны «Последний Приют». Своим молчаливым бдением они отдавали дань любви и уважения тому храброму, доброму и достойному человеку, чье тело покоилось сейчас в стенах гостиницы.

Никто не произносил ни слова. Люди стояли в молчании, которое было сродни той великой тишине, что ожидает каждого из нас. Матери успокаивали расшалившихся детей, которые непонимающими глазами смотрели на них и на огни в окнах таверны, смутно чувствуя, что произошло что-то великое и ужасное. Пережитые в этот день чувства многим из них запомнятся на всю жизнь.

– Лаура, мне ужасно жаль, что твой отец умер, – обратился Тас к дочери Карамона.

В тихий час незадолго до рассвета они стояли рядом с любимой скамьей Карамона, на которой он любил посиживать после завтрака. Лаура стояла неподвижно, не произнося ни слова, лицо ее было бледным и грустным.

– Карамон был самым лучшим моим другом в этом мире, – продолжал Тас.

– Благодарю вас. – Она улыбнулась, хотя губы ее дрожали, а глаза были красными от рыданий.

– Тассельхоф, – напомнил ей кендер, думая, что она забыла его имя.

– Да, я помню, – она казалась смущенной, – э-э… Тассельхоф.

– Я и вправду Тассельхоф. Ну, тот самый, – добавил он, припоминая целых тридцать семь своих тезок, даже тридцать девять, если считать двух собак. – Карамон узнал меня. Мы обнялись, и он сказал, что рад меня видеть.

Лаура неуверенно скользнула по нему взглядом:

– Вы очень похожи на Тассельхофа, но я была еще маленькой, когда видела его в последний раз, к тому же все кендеры очень похожи друг на друга, и потому не столь уж важно, так это или нет. Но вообще-то Тассельхоф Непоседа умер больше тридцати лет назад!

Тас пустился было в объяснения; он хотел рассказать об устройстве для путешествий во времени и о Фисбене, настроившем его на неправильный день, из-за чего кендер опоздал на первые похороны Карамона и не смог произнести своей чудесной речи, – но в горле его стоял странный комок, такой большой, что не позволял произносить слова. Наверное, то была грусть.

Взгляд Лауры обратился к ступеням лестницы, глаза ее опять наполнились слезами, и она уронила голову на руки.

– Ну полно, полно. – Тас погладил ее по плечу. – Скоро приедет Палин. Мы с ним хорошо знакомы, и он все тебе объяснит.

– Палин не приедет, – прорыдала Лаура. – От него давно нет никаких вестей. И я не могу сообщить ему о смерти отца, потому что это слишком опасно. О, его отец умер, а он даже не знает об этом! И его жена, и моя милая сестричка – обе застряли в Гавани, так как драконица велела перекрыть дороги. Никто не может попрощаться с отцом, кроме меня. О, это ужасно! Мне этого не вынести!

– Ну что ты, что ты, Палин обязательно приедет. – Тас продолжал настаивать, про себя недоумевая, что это за драконы, которые перекрывают тут у них дороги. Он хотел было спросить об этом, но мысли путались у него в голове, мешая одна другой. – И потом, есть еще тот волшебник, который остановился в семнадцатой комнате. Его еще зовут… я, кажется, забыл, как его зовут, но ты должна будешь послать его в Башню Высшего Волшебства в Вайрете, а там-то и обитает твой брат Палин, глава Ложи Белых Одежд.

– Что это за Башня? Какой Вайрет? – От удивления она даже перестала плакать. – Башня давно разрушена, от нее даже следов не осталось, как и от Башни в Палантасе. Палин действительно раньше стоял во главе Академии Волшебства, но это было давно, с тех пор все изменилось. Драконица Берилл около года назад разрушила Академию. И у нас нет комнаты номер семнадцать. С тех самых пор, как отец перестроил таверну.

Тас, занятый своими мыслями, не слушал ее:

– Палин вот-вот приедет, он привезет с собой Даламара и еще Йенну. Он должен направить посланцев к госпоже Крисании в Чертог Паладайна, и к Золотой Луне и Речному Ветру в Кве-Шу, и, конечно, к Лоране и Гилтасу с Сильванешем в Сильванести. Скоро они все приедут, и мы… мы…