Наполеон. Как стать великим - Алексей Щербаков

Но вот тогда и роялисты пошли по пути террора. Они-то и образовали обширный заговор, участники которого и подготовили взрыв. Когда это дело раскрылось, масштабы его неприятно Наполеона поразили. Он решил покончить с этим делом раз и навсегда. Теперь вешать и ссылать стали уже роялистов. Якобинцев, правда, Наполеон из ссылки не вернул. Так, на всякий случай. Оно спокойнее будет. Но и на этом дело не кончилось.

В 1801 году завершилась война с Англией. Но мир продлился всего два года. В 1803 году всё началось снова. Ну не могла Британия примириться с тем, что Франция становится хозяйкой Европы.

С началом войны, правда, англичане слегка погорячились. Они привыкли отсиживаться на свом острове и обделывать дела чужими руками. Но на тот момент союзников не нашлось. А Наполеон стал готовить десантную операцию против Англии. Этого британцы боялись во все времена. Потому как настоящей армии у них никогда не было (так же они тряслись потом, когда похожую операцию готовил Гитлер).

И тогда англичане решили действовать испытанным способом — организовать политическое убийство. Два года назад они с успехом проделали это в России — устранили Павла I, который склонялся к союзу с Наполеоном. Теперь дело дошло и до Бонапарта. Правда, здесь все обстояло сложнее, нежели в Петербурге. Не находилось исполнителей. Обратились к Бурбонам — и те подогнали подходящего человека из числа своих приспешников. Это был уже знакомый нам крестьянин-фанатик из Вандеи Жорж Кадудаль. Во время встречи с Наполеоном вождь шуанов не убил первого консула, поскольку, как и другие монархисты, питал иллюзии насчет «реставраторских планов» Бонапарта. Теперь, осознав свою ошибку, он был готов ее исправить.

Деньги в это дело были всажены немеряные. Кадудаль и его братва должны были похитить Наполеона во время его верховой прогулки, увезти и ликвидировать.

Ох, и намучились с ним британцы! Кадудаль был человек простой и бесхитростный. А говорить о политическом убийстве прямо тогда не было принято. Задание излагали намеками. Как и в случае с Павлом I: «предложить императору отречься»… Но там убийцами были образованные дворяне, которые такой язык понимали. А тут — крестьянин, которому никак не втолкуешь, что «похитить» — это и значит «завалить».

На все эти увертки шуан отвечал, наверное, так:

— Похитить? А чего его похищать-то? Задушить гада — да и дело с концом!

— Нет, понимаете, во время похищения могут случиться разные неожиданности…

— Дык, зачем похищать? Говорю — прибить его надо!

Но в конце концов Кадудалю все-таки втолковали, чего от его ждут, и он увлеченно принялся за дело.

В этой истории есть один очень любопытный штрих. Кроме непосредственного исполнителя, англичанам был нужен человек, который после убийства возглавил бы «правительство переходного периода». Им стал генерал Моро, который люто ненавидел Наполеона. И знаете, за что? За то, что сам мечтал сделать то же самое, что и Бонапарт! То есть совершить переворот. У каждого успешного человека есть своя «черная тень» — тот, кто ненавидит счастливца, потому что ему самому подобное не удалось…[7]

Ну, так вот. Пока шли переговоры с Моро (тот хотел работать на себя, а не на Бурбонов) ребята Фуше тоже не дремали. Заговор был раскрыт. Для Наполеона это было уже чересчур. Он прекрасно понимал, кто стоял за убийством Павла I, и совершенно не желал повторить его судьбу. Дело осложнилось тем, что Кадудалю долго еще удавалось скрываться, хотя вся полиция буквально стояла на ушах. Жить под постоянной угрозой покушения — это, возможно, потруднее, чем ходить в бою под пулями. В общем, Наполеон разозлился по-настоящему. А в состоянии подлинного, не наигранного гнева он совершал крупные ошибки, Так вышло и на этот раз.

Талейран в разговоре с Наполеоном бросил фразу:

— Бурбоны, очевидно, думают, что ваша кровь не так драгоценна, как их собственная.

И Бонапарт решил показать сторонникам короля, что «здесь вам не тут».

Под горячую руку попал один из членов королевской фамилии, герцог Энгиенский. Он мирно жил в Бадене, маленьком немецком государстве, и вообще не интересовался политикой. В ночь с 14 на 15 марта 1804 года французская «группа захвата» ворвалась на территорию чужой независимой страны и похитила герцога. Тут же над ним провели суд и быстренько расстреляли.

Уже после казни герцога Наполеон получил его предсмертное письмо. Никто не знает, что там написано. Но Бонапарт уверял: получи он его пораньше, — герцог остался бы жить. Ему просто не повезло…

Просчет Наполеона здесь был, прежде всего, вот в чем. Эта «некорректная» акция привела к тому, что Наполеон нажил себе смертельного и опаснейшего врага. Александра I. Русский император через посла передал Наполеону ноту протеста: нехорошо мол, поступил. По приказанию Наполеона Талейран дал ответ — публично и официально. В переводе с языка дипломатического на обычный, суть его была следующая: а ты-то сам кто? Убил собственного отца и еще выступаешь!

Оскорбление было смертельным — и Александр никогда его не простил. Главное же было в том, что именно в этот момент Наполеон прилагал огромные усилия, чтобы «подружиться» с Россией. В союз предполагалось затащить и Пруссию. И тогда Бонапарт мог бы тихо и спокойно раздавить непримиримого врага — Англию. Возможно, случись это, вся европейская история пошла бы иным путем. Но не сложилось.

Вся эта чехарда с покушениями, несомненно, сильно сказалась на характере действий Наполеона. О чем разговаривать с такими противниками? Давить, давить и давить! «Звезда» ведущая его по жизни, в этом поможет. Наполеон снова показал свой характер азартного игрока. За два года без войны он, казалось многим, остепенился. Вел себя как нормальный хитрый политик. Используя свои выдающиеся способности, играл в сложную дипломатическую игру. Словом, вроде бы, начал вести политику, рассчитанную на долгие годы. Но после казни герцога Энгиенского всё пошло по-старому. Наполеон опять стал играть ва-банк. Всё или ничего. И немедленно! Как всегда водится в азартной игре, ставки постоянно росли. Можно сравнить численность войск и соответственно — убитых и раненых. Всё больше и больше. Наполеон стал захватывать мелкие немецкие княжества просто потому, что ему так хотелось. Водрузил на себя еще одну корону — итальянскую. В общем, большие батальоны всегда правы.

С этих пор и до самого конца правления Наполеона война в Европе не прекращалась ни на один день.

А что же собственная власть?

Выстроенная Наполеоном система была уже империей в самом что ни на есть чистом виде. Вот и следовало довести дело до логического конца. Первый консул — это все-таки звучало несерьезно. Другое дело — Император. Наивно было бы объяснять решение Наполеона надеть на голову корону обыкновенным тщеславием. Чем-чем, а страстью к побрякушкам он не страдал никогда. Да и особого уважения к монархической идее самой по себе Наполеон не испытывал. Смысл здесь глубже.