Руки Геракла - Фред Томас Саберхаген

– Один из моих родителей – бог. Один из богов – мой родитель. Вот сочетаньице! – Да, тогда мне это казалось весомым заявлением. Наверное, и Мелеагр тоже так думал, поскольку он нахмурился, словно погрузился в серьезные размышления.

Хотя в ту минуту я не обратил на это внимания, многие смотрели на нас. Тот, кто так серьезно разговаривает с героем, пусть он и выглядит как скромный чужестранец, вроде меня, тоже наверняка человек непростой.

Представление в дальнем конце залы закончилось, музыканты сели за выпивку. Одна из девушек, плясавших на возвышении, подошла ко мне и сказала: «Как красиво у тебя пробивается бородка». Наверное, это как-то привлекло ее взгляд аж с другого конца залы. У нее были золотистые тонкие волосы, остренькое личико. В зале было жарко, потому она даже не прикрыла ничем свою наготу после танца. Она стояла рядом со мной, и ее соски словно бы случайно скользнули по моей руке. И еще раз.

Я потер щеки и подбородок, потрогав недавно пробившуюся щетину.

– Я давно не смотрелся в зеркало, – согласился я.

Энкид, которому не досталось кружки, глотнул из моей чуть больше, чем следовало. Теперь он цеплялся на мою тунику и жаловался, что у него желудок бурлит и что он подождет меня снаружи. Я кивнул и отмахнулся от него.

А моя новая знакомая продолжала своим мягким жадным голоском:

– Но ты должен посмотреть, ты очень красив!

– Посмотреть куда?

Она рассмеялась приятным звонким смехом.

– В зеркало, дурачок! Хочешь, я проведу тебя в верхнюю комнату, это прямо здесь, там много зеркал, чистых, как воздух, больших, от пола до потолка!

Голова у меня шла кругом. В воображении моем представился пляшущий на помосте кентавр, совокупляющийся потом с кобылой.

– Значит, ты думаешь, что я красив, а?

– О, да, – сказала она и добавила: – Говорят, что ты еще и силен, и я вижу, что это так. – Она потрогала мои скромные с виду мускулы.

– Нет, это вряд ли. Видишь – я не особенно мускулист. Но я силен. Даже более силен, чем красив.

Плясунья рассмеялась и снова положила руку на мое плечо, на сей раз уже совсем легко коснулась меня, и прикосновения ее пальцев обжигали как пламя.

Было уже позднее утро, когда я вышел из харчевни, протирая глаза и моргая на солнечном свету, окруженный запахами и шумами незнакомого города. Сразу же я увидел Энкида, сидевшего у лавки на противоположной стороне улицы и евшего кусок поджаренного хлеба в ожидании меня.

Юнцу мой вид явно казался забавным. Я шаркающей походкой брел через улицу, болезненно морщась от слишком громкого, на мой взгляд, грохота тележных колес.

– Ты хорошо выспался, Гер? – нахально осведомился он, когда я подошел поближе. – Или зеркала наверху оказались для тебя слишком чистыми?

Я со стоном опустился на мостовую рядом с ним. Вытянув руки, я заметил, что пальцы слегка дрожат. Голова тоже побаливала – такого я почти никогда не испытывал прежде. Что-то странное случилось со мной, и явно не полгаллона простого вина тому причиной. В нем не было необычного, загадочного вкуса древнего напитка кентавров.

– Ничего поспал, – проворчал я. – Хотя всего пару часов.

Кроме бурных ласк плясуньи, мне не дали как следует выспаться странные сны, в которых постоянно присутствовала фигура с бычьей головой, та самая, что уже несколько месяцев порой вторгалась в мои сны. Снова мне показалось, что быкочеловек пытается о чем-то предупредить меня, но мой сонный разум был слишком опьянен, чтобы понять его как следует.

Я стал было рассказывать Энкиду о последнем загадочном сне, но он такое не раз от меня слышал, потому ему было неинтересно. Он сказал, что провел большую часть ночи в ближайшем амбаре, где он прекрасно выспался и успокоил свой желудок. На наше счастье, большая часть общих денег оставались при нем. Но сейчас он не был склонен слушать меня, как только понял, что я не стану делиться с ним приключениями в зеркальной комнате.

Настроение моего племянника переменилось, и он уже не веселился. Он был серьезен, даже угрюм. Безразлично глянув на недоеденный кусок хлеба, он пожаловался:

– Я хочу быть сильным.

– Ты и так не слабый для своих лет.

– Ты знаешь, о чем я. Я хочу быть сильным, как ты. И хочу, чтобы женщины и девушки толпились вокруг меня.

– Всем нам чего-то хочется. Я вот хочу, чтобы у меня голова перестала болеть. Философ сказал бы, что рано или поздно все наши желания будут удовлетворены. – Я не совсем правильно выразился. Правда, довольно близко к истине. Что-то вроде этого говорил самый философски настроенный из моих наставников. По крайней мере, моя версия была обнадеживающей.

Мой племянник сказал в нескольких словах, что он сделал бы со всеми философами.

Сейчас у меня осталось только несколько из монеток Ящера, да и то по случайности – они завалились под подшивку моей туники, где их было почти невозможно найти. Мне показалось, что сейчас не время просить денег у племянника. Я подумал было поискать еды и питья на рынке, но оставил эту мысль. Энкид предложил мне кусок своего хлеба, но в ту минуту мой желудок был уж слишком неспокоен. Встав, я осторожно подошел к близлежащему фонтану, где утолил жажду, припав ртом к струйке, вытекавшей из рта каменного дельфина, и сунул под воду еще и голову. Это немного помогло, но мои кишки и голова все еще были не в порядке.

Только сейчас до меня дошло, что девица подсыпала чего-то мне в питье, так что оно повлияло на меня куда сильнее обычного вина.

Подумав об этом, я понял, что она наверняка хотела опоить меня и ограбить. Я же говорил в харчевне, что продал Вепря за хорошую цену, а значит, у меня наверняка должны быть деньги. Девице не составило труда подсыпать мне что-нибудь в чашу – ладно, в одну из чаш, что я осушил наверху, даже в ту, что я выпил еще до того, как поднялся наверх.

Ладно. Если они хотели напоить меня до бесчувствия, а затем ограбить, то у них ничего не вышло, поскольку я был цел-невредим и мои жалкие монеты были при мне. Несколько часов после того, как я поднялся наверх, я точно был в сознании и оставался вполне дееспособен… правда, когда я проснулся поздним утром и решил встать, все, что происходило в зеркальной комнате потом, совершенно выветрилось у меня из головы.

Пока я пытался припомнить ночные события и найти в них что-нибудь стоящее, Энкид дергал меня за рукав. Через площадь к нам приближалась знакомая фигура.

Из вежливости я поднялся на ноги при виде Дедала.

Одного острого взгляда Мастера хватило, чтобы оценить мое состояние.

– Похмельем страдаешь, юноша?

– Наверное, господин, это так и называется. У меня в этом мало опыта.

Сочувственно покачав головой, он сказал:

– Юность имеет свои преимущества. Но и свои недостатки тоже. – Он помолчал, затем вдруг неожиданно добавил: – У меня на родине был сын, чуть помоложе вас обоих.