Флибустьерские волны - Александр Бушков

– Слушай, – так же шепотом ответил Мазур, – новедь Ричард мне твердо обещал...

Оглядываясь на дверь, Санни зашептал:

– Ричарда тут нет, усек? Здесь босс – Тони. Так что тысмотри! Боссы между собой всегда договорятся, а простые парни вроде нас правдыне найдут, если что, хоть тресни... Ну, поворачивайся! Тони ждать не любит...

«Вырубить его нетрудно, – подумал Мазур. – Нетруднопоступить так же и с остальными. Но что потом? Очертя голову ломиться в полнуюнеизвестность? Нет, нужно дождаться хоть какой-то определенности и не поротьгорячку. Вокруг – Соединенные Штаты, сущая терра инкогнито, до Пасагуадалековато...»

Моментально одевшись, он вслед за Санни вышел в коридор испустился на первый этаж. Санни показал на одну из дверей, но сам следом заМазуром внутрь не пошел.

В просторной пустоватой комнате у старинного массивногостолика сидел в небрежной позе человек лет пятидесяти, одетый дорого ибезукоризненно. Ничего такого специфически итальянского Мазур в нем не усмотрел– ни особенной смуглости, ни смоляных кудрей. Просто-напросто широкоплечий типс аккуратной прической, квадратной челюстью и тяжелым взглядом.

Взгляд многое может о человеке сказать – особенно тому,кого, подобно Мазуру, учили вылавливать в глазах малейшие нюансы, оттенки,черты характера и много чего еще.

У этого типа были волчьи глаза – взгляд человека,способного без малейших колебаний запалить этот город с четырех концов, еслитого потребуют интересы дела. И даже если в центре пожарища окажется егособственная бабушка, подобный тип и пальцем не пошевелит. Санни прав: это,действительно, не Ричард – это гораздо хуже... Паскуда, и все тут. Ухо востро!

– Значит, Джонни, – сказал сидящий без тениулыбки. – Чем зарабатываешь на жизнь, Джонни?

– Ищу испанский галеон, – ответил Мазур, прилежно стояперед ним, правда, все же не навытяжку. – Есть один синдикат, они менянаняли как аквалангиста... Ну, а потом Ричард меня попросил о пустяковойуслуге...

– И ты моментально согласился?

– Они так настойчиво просили, что я не смог отказать...

– Бывает, – без улыбки кивнул Тони. – Ну и как ты,Джонни, себе представляешь свое ближайшее будущее? Чего бы тебе хотелось отжизни? Не от меня, а от жизни? Предположим, я тебе предложу идти на все четырестороны. Куда ты пойдешь, оказавшись за воротами? И что перво-наперво станешьделать? Мазур пожал плечами:

– Я бы вернулся на Пасагуа. Искать галеон. Правда, денег уменя нет ни цента, но я-то полагал, что меня отвезут назад ваши ребята...Ричард мне говорил, что оставит в покое, если я для него сделаю работу... а тои предложит дальнейшее сотрудничество. Я полагал, мы обо всем с нимдоговорились.

– Вот как? – без выражения произнес Тони. – Вы сРичардом, значит, договорились... Только здесь не Ричард распоряжается, а я...если ты не против, конечно.

И надолго замолчал, буравя Мазура тяжелым взглядом.

– Я, честное слово, не собираюсь ни с кем постороннимоткровенничать о ваших делах, – сказал Мазур спокойно. – У меняхватает своих забот, повидал достаточно, чтобы не лезть в чужие... В общем,можете на меня положиться...

– Знаешь, Джонни, – тем же ровным, бесцветным голосомсказал Тони. – Я, кажется, сейчас разрыдаюсь от твоего благородства.Нечасто в наши подлые времена встретишь столь благородного и сознательногопарня... Ладно, иди к себе, посиди там пока...

«Плохо дело, – подумал Мазур, направляясь кдвери. – Кажется, появилась та самая долгожданная определенность. Он сомной держался даже не равнодушно, не брезгливо – он просто-напросто уже невидит во мне живого человека, вот и все, в глазах у него это ясно читается,никакой ошибки. Он меня уже списал, сволочь такая».

Вернувшись к себе, он проворно огляделся в поисках хотьчего-то, что можно превратить в импровизированное оружие. Стулья тяжелые,старинные, ножку голыми руками не выломать, никаких столовых ножей и вилок...Будут стрелять? Вряд ли, улица довольно оживленная, а на стволах у них нетглушаков... Придушить захотят, точно, уповая на численное превосходство...

Развязка наступила даже быстрее, чем он предполагал –положительно, Мазур недооценил напора и организаторских способностей Тони...Послышались решительные шаги, дверь распахнулась, и в комнату ввалились всетрое – Санни с Филом и молчаливый латинос, недвусмысленно теребивший вруках кусок веревки. Лица у первых двух были примечательные – несколькосконфуженные, виноватые чуточку, они отводили глаза, мялись, вообще чувствовалисебя неловко. «Деликатные все же ребята, – подумал Мазур иронически,отметив с радостью, что в руках у троицы не замечается ничегоогнестрельного. – Совестью терзаются самую малость, но это им нисколечконе мешает добросовестно выполнять приказ...»

Старательно состроив испуганную физиономию, он попятился вугол, сгорбился и насквозь испуганным голосом зачастил:

– Ребята, вы что? Эй, парни! Что задумали? Мать вашу так, мыже в одной команде!

Санни с Филом, виновато переглядываясь, тем не менеецелеустремленно подступали к нему, словно бравые гусары к горничной. Что долатиноса, то он заходил слева с совершенно непроницаемым лицом – этот,сразу видно, о существовании угрызений совести и порядочности знал лишьтеоретически, да и то, надо полагать, не особенно и верил, что существует насвете этакая блажь...

– Санни! Фил! – отчаянно воззвал Мазур. – Вы чтозадумали?

– Да мы-то ничего... – покаянным тоном отозвалсяСанни. – Тони, знаешь ли... Если бы все от меня зависело, я бы совершеннопо-другому переиграл... Джонни, ты, это... Не ложиться же жмуриком вместо тебя,ты нас пойми...

– Ничего личного, – поддержал Фил. – Так уж Тонираспорядился...

Латинос надвигался с невозмутимым лицом, зажав в кулаках обаконца веревки и рывками натягивая ее время от времени. С его точки зрения,читалось в глазах, вся эта сентиментальная болтовня была в столь несложном делерешительно ни к чему...

Его обступили вплотную. Все еще сохраняя на лице выражениепрямо-таки панического ужаса, Мазур спокойно рассчитал в уме все пируэты,выпады и прочие партитуры. И совершенно неожиданно для них прянул из своегоугла, первым сшиб Фила, обрушился на двух других уже с тыла, работая всемичетырьмя конечностями, словно бездушный комбайн, рубящий колосья: «Эх, косилЯсь камышину...»

Как и было рассчитано, эта чертова мельница продолжаласькраткие секунды, итог был предугадан и жесток – на полу распластались три тела,напрочь лишенные сознания на ближайшие четверть часа. По-хозяйски их охлопав,Мазур извлек три пушки, одну оставил себе на всякий пожарный, а две другихзашвырнул под кровать.

И выдвинулся в коридор. Посмотрел под ноги. Прямо у егодвери лежали два черных пластиковых мешка и объемистый моток отличнойнейлоновой веревки. Интересно, почему мешков целых два? Кто еще ухитрилсяпроштрафиться?