Дьявол, я пришла договориться! - Катти Карпо

темных величий. Сумрачным. Демонам. У этих созданий много имен, но ни одно не отразит истину.

Умещаю локти на коленях и с силой вжимаю ладони в щеки. С вознесением у меня явная запара вышла. По крайней мере, выпала я точно не с той стороны, откуда обычно прибывают благовоспитанные души. Та еще заслуга ‒ транспортироваться совместно с теми, у кого там уже кое-чего погнило. Забавно выходит. Угодила, называется, в хитросплетения чьих-то тонкого сарказма и тяжеловесной иронии.

А начиналось все безобидно. Приспичило же мне не к месту гражданскую ответственность и добропорядочность проявить! Не полезла бы со своими добрыми делами, может, и живехонькой осталась бы.

‒ А вдруг мое тело кто-то скрывает? ‒ Делаю пасы руками, изображая невидимый купол над своей головой. ‒ Крабли-тибидохами кто-нибудь волшебными воспользовался и навесил на меня какую-нибудь пелену, чтобы ваш ангельский радар ничего не выявил.

‒ Исключено. ‒ Лорэйн ловит взгляд Марти. Тот корчит рожу и разводит руками. Командор кивает, показывая, что принял этот маленький импровизированный отчет к сведению. ‒ Похоже, по-прежнему никаких результатов. Что ж, продолжим. И по поводу тела. ‒ Он сосредотачивается на мне и черты его лица смягчаются. ‒ Будь оно в пределах бренности, мы его все равно бы обнаружили. Это не то, что можно утаить от небесного ока.

‒ То есть… ‒ Замолкаю, безмолвно предлагая командору завершить пугающую меня мысль.

‒ То есть форма, которая представляет твою сущность здесь и сейчас, ‒ единственное, что ты имеешь. И прошу прощения, если это прозвучало грубо.

Грубо? О нет. Это прозвучало вовсе не грубо.

Отупело гляжу на завихрения голубой дымки под ногами. Кажется, меня сейчас стошнит. И раз так, сразу вопрос для практического применения: чем блюют призраки-фантомы-души или неведомые очаговые фигни, к числу которых я теперь могу себя смело причислить? Радугой? Ватными шариками? Мыльными пузырями?

‒ Все хорошо? ‒ Лорэйн присаживается на корточки прямо напротив меня и протягивает руку к моей щеке.

Не будь я напугана до чертиков, эта картина вызвала бы у меня умиление и, пожалуй, некоторую гордость. Не каждый день образцово-правильные красавчики интересуются моим самочувствием, да еще и носятся как с… не-не-не, с сокровищем себя сравнить не позволяет скромность. А списанной торбой себя не считаю и не собираюсь считать в ближайший миллион лет.

Неожиданно для себя отшатываюсь от руки Лорэйна, так и не позволив ему дотронуться до своей кожи, и неловко скатываюсь с валуна. Стоя на коленях, упираюсь ладонями в пол и бросаю виноватый взгляд через плечо на командора. Рука парня застыла в воздухе, и он все еще смотрит на то место, где только что находилась я.

‒ Прости. ‒ Он сжимает пальцы в кулак и растягивает губы в слабой улыбке.

‒ Оу, нет, это я чего-то вдруг на сближение с полом пошла.

Как-то неловко. Учитывая то, что меня назвать недотрогой уж никак нельзя, и с тактильным общением никогда проблем не было. Разве что тут в последнее время млеть и таять от прижиманий всяких котяшек начала… Но чтобы вот так шарахаться от прикосновений?

Наверное, я и правда в ужасе. Но еще до конца это не осознала.

Ох, еще бы! Тут такие пироги вокруг творятся, что не будь я уже относительно дохленькой, померла бы от страха.

М-м-м… пироги. Кушать. Жратеньки.

Кстати, для дохленькой субстанции без тела я слишком часто думаю о вкусняшках.

‒ Наверное, я чересчур напираю. ‒ Командор Лорэйн проводит рукой по волосам и отходит подальше. ‒ Моя вина. Долгое время приходилось иметь дело только сущностями, чья оболочка близка к мягкой незримости облаков. Мы не способны прикоснуться к душам. Они хрупкие и недосягаемые. ‒ Он смотрит на свою ладонь так, будто намеревается прожечь ее до основания. ‒ Но ты. ‒ Лорэйн поднимает взгляд и странно смотрит на меня. ‒ Не такая.

Короче, я не облако. Чудно. Знатоки перистых и кучевых стянули с меня розовые очки и скинули мою планку самолюбования до нулевой отметки. Спасибо вам, знатоки.

Но опыт пребывания в образе облака у меня все же есть. И это даже не связано с участием в школьном спектакле, где всего два взаимодействующих человеческих героя, а остальные детишки изображают камень, дуб, куст, печь, печную трубу, одну половинку осла, зад осла и так далее.

Вовсе нет.

Чудным голубым облачком меня назвал одногруппник сразу же после того, как он и два других среднестатистических оболтуса очнулись после неудачного эксперимента во время лабораторной. Инцидент произошел по их вине, и, к счастью, никто не пострадал. Правда «чудным облачком» я оставалась ровно до того момента, как ткнула главаря оболтусов кулаком в печень. После этого я в глазах этих хулиганов отчего-то стала менее востребованной в качестве продукта конденсации водяного пара и резко превратилась в продукт жизнедеятельности отдельных живых существ.

Мысленно хмыкаю и вновь возвращаю себе серьезность, потому что высказывание командора, честно признаться, меня слегка напрягает. Будь мы в клубе со светомузыкой и с настроением под максимум я бы решила, что он… э-э-э… ну, того… меня клеит.

Пардон, уважаемое бытие, а нельзя было озаботиться моей личной жизнью до того, как я скопытилась, а?!

Глава 26. ПЛОСКОСТЬ И ЯВЛЕНИЕ

‒ От меня нуль толку! ‒ причитает Марти. ‒ Ничего не способен сделать нормально!

Понимаю, что он ждет отклик публики, но «публика», к его искреннему негодованию, откликаться не хочет. Все попросту игнорируют парня.

‒ Поиск результатов не дал, ‒ с практичной бесстрастностью подводит итог Эрий. ‒ Альтернативными методами обнаружения мы не владеем. Но тела в бренном мире нет. Приходим к выводу, что вся твоя сущность, Мила, только здесь.

Приятно осознавать себя самодостаточной личностью, но прямо сейчас я предпочла бы иметь про запас плотную прямоходящую субстанцию из плоти и крови.

Грусть, печаль, кручина.

‒ Буду реветь, ‒ предупреждаю я.

‒ Ну что ты, что ты, ‒ успокаивающе бурчит Марти и начинает поглаживать меня по спине. ‒ Мы придумаем выход, птенчик. У нас