Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов

Натурально ведьма! Она подлетает к моему спасителю и запрыгивает ему на плечи, как панночка у Гоголя. На противоположной стороне я вижу оживление. Трое с пикой примеряются и действительно хотят исполнить требования этой полоумной. Киргиз хрипит, чувствуя близкую и мучительную кончину.

Я мягко забираю мачете из руки студента и бью рукоятью в лоб магистрессы. Ужас! Её это не берёт, только веселит. Она завывает и хохочет, и мне приходится нанести ещё пару ударов, чтобы заставить её заткнуться и свалиться на землю. Вот же шабаш!

Разгневанные адепты зла подступают ко мне. Жнец медленно поднимается по склону оврага, а пикейщики настраиваются на проникновение внутрь Киргиза. И что с ними делать? Не резать, не рубить же их. Опять самооборона, мля.

Решаю пробиваться с помощью навершия рукоятки, благо оно довольно массивное. Эти бесы хоть и напились своего адского пойла, тянутся ко мне, как зомби. И также, как зомби они кажутся неповоротливыми, но настойчивыми. Я вывожу из строя одного, другого, отправляя в бессознательный сумрак. Херачу рукоятью по головам. Идите туда, где вам самое место! В появившийся прогал я выталкиваю студента и выскакиваю сам.

Зомбаки поворачиваются и с рычанием, выставив руки вперёд гонятся за мной, мешая друг другу. Рядом с костром валяется груда жердей и палок покороче.

— Хватай кол, — кричу я студенту и сам подбираю крепкую дубину.

Перехватываю нож левой рукой и, не сдерживаясь, от души херачу преследователей по бокам палицей. С другой стороны кострища раздаётся душераздирающий вопль Киргиза. Твою мать! Они всё-таки решили сделать это?

Я бросаюсь туда. Нет, он, безусловно, тварь и урод, и я сам грозил убить его, но вот такое… это просто ни в какие ворота. Это дикость какая-то.

Я обрушиваю свою дубину на спину копейщика, и он, не удержавшись валится с ног. Уперевшись в копьё кулаками с зажатым в них оружием, я толкаю остальных двух экзекуторов и рублю верёвки. Пока только с одной стороны.

К счастью для Киргиза, они так ещё и не вонзили в него копьё, а орал он больше от ужаса, когда наконечник тыкался ему в мягкие ткани, прорывая брюки. Пока я вожусь с верёвками, студент не даёт подняться остальным копейщикам, осыпая их градом ударов по бокам и ногам.

— Догони вон того и не дай уйти! — показываю я на жнеца. — Переломай ему ноги, только не убивай.

Студент бежит наверх, а я обрубаю оставшиеся верёвки и сталкиваю Киргиза с гроба. Он падает на землю и пытается двигать ногами и руками. Затекли они у него не на шутку. Между тем, магистресса с лицом, залитым кровью и поднятая на руки своими солдатами, каждый из которых в разное время был её сексуальным партнёром, показывает пальцем на меня:

— Разорвать его!

Твою ж дивизию! Судя по их рожам, ни у кого не появится и малейшего сомнения, прежде чем он начнёт исполнять распоряжение своего духовного лидера. Пожалуй, лучше отступить. Киргиз кое-как поднимается и взяв в руки полено, валявшееся здесь же, поднимает его над одним из копейщиков, извивающимся на земле.

— Только не по голове! — успеваю крикнуть я и слышу хруст костей и душераздирающий вопль.

— Отходим, — командую я. — Отступаем и отбиваемся. Они обдолбанные, реагируют медленно.

Киргиз не возражает, но, прежде чем начать выполнять мой боевой приказ, ломает рёбра второму сатанисту, покушавшемуся на его целостность.

— Брось его, — говорю я. — Надо отходить!

И мы отходим. На удивление эти упыри становятся более живыми, поэтому нам приходится отбиваться, и, лишь поломав пару-другую ключиц и рук, мы разворачиваемся и даём дёру.

Студент бьётся со жнецом, который вовсе не собирается легко сдаваться. Мне приходится прийти ему на помощь. Подбежав сзади, я хреначу его по ногам и этот сумрачный или какой он там, блуждающий, что ли жнец со стоном падает на землю. Я подхватываю его под руку и киваю студенту, чтобы сделал то же с другой стороны. Этого гада бросать нельзя, слишком ценный кадр. Надо брать, причём живым. Во что бы то ни стало.

Мы тащим его наверх из оврага, а снизу подступают одурманенные бесы с окровавленной пчеломаткой на своих руках. И как-то сами собой в голове складываются слова из песни Миши Елизарова:

Появляются валькирии.

В наркотическом делирии.

Никакого перемирия…

Мне кажется даже, что я слышу его голос. Но это ошибка, это не он. Это автоматная очередь и усиленный мегафоном голос:

— Всем оставаться на своих местах! Ведём огонь на поражение.

Адепты нихрена не понимают и прут наверх, а отсюда сверху, навстречу им бегут зелёные человечки. Нет, не зелёные, чёрные, но сути это не меняет. Я оборачиваюсь и ищу глазами Киргиза. Но его нет, вот же хитрый хорёк. Надо было его бросить там. Жалко, что я так не могу…

Я устало опускаюсь на землю. Студент тоже. Ну а жнецу ничего другого и не остаётся. Куда он с перебитыми-то ногами денется…

— Я Игорь, — устало говорит мой спаситель и я улыбаюсь.

Всё складывается, один к одному.

Ах, Игорёк, Игорёк,

Пошли со мною на Рагнарёк.

Ты слышь, чего я изрёк…

— А я Егор, — говорю я сквозь смех. — Спасибо, Игорёк, что не выпустил мне кишки.

— Ёлки-палки, Егор, ты как муха на мёд или ещё на что похуже! — качает головой Куренков. — Обязательно влипнешь. У тебя прям талант влипать на ровном месте. Как такое возможно? Ты поделись, скажи.

Он протягивает мне крышку термоса с горячим ароматным кофе. Я делаю глоток и закрываю глаза.

— Роман Александрович, вы как меня нашли в этом аду?

— Да тебе хоть маячок ставь в одно место. Это ты как нашёл этот ад?

— Я вам функционера из Чёрного дракона поймал. Это не просто хрен с горы, он ходит по разным кружкам и знает гораздо больше, чем девять человек одной ячейки. У него вся организация в голове. Он реально видел дохрена кого, поэтому если его расколете, можете всему дракону ощутимо крылышки подрезать, а то нет на него управы никакой.

— Точно? Ты уверен, что он знает?

— Да, это Блуждающий жнец.

— Охренеть! Ну, Егор, ну молодец! Не ошибаешься?

— Нет вроде, не ошибаюсь. Местная ячейка ждала его, хотела в орден вступить и, чтобы доказать свою пригодность решила человеческие жертвы принести — меня и Киргиза. Не нашли его,