Красная Луна - Ким Стэнли Робинсон

Один ряд играющих на струнных состоял, похоже, из инвалидов, несколько из них – с синдромом Дауна, остальные – с другими уродствами или странностями, к примеру, с открытыми ртами и несфокусированными взглядами. И все явно были поглощены музыкой. Это была, по-видимому, кульминация их недели, а то и смысл жизни. А может, просто приятное времяпрепровождение, час развлечений. Откуда ему знать? Мать отправила его на уроки игры на саксофоне, он играл в школьном оркестре, и это был короткий и малоприятный опыт, не считая удовольствия от самой игры, – Фред любил музицировать в своей комнате наедине.

А теперь ему захотелось поиграть на этих свирелях. Как эти музыканты или как Джон Колтрейн. Фред изучал погруженных в музыкальный экстаз инвалидов. Собственными лицевыми мышцами он ощущал, что их лица выражают удовольствие. Ему осталось лишь отдаться этому чувству, перестать сопротивляться ему, и тогда то же выражение появится и на его лице – то выражение, которое появляется, когда он расслаблен или счастлив.

Сейчас он выглядел так же. Щеки горели странной смесью стыда и уродства. Так часто его ошеломляло и трогало нечто незамысловатое и малопонятное. Он ощущал большее сходство с этими музыкантами, чем с соотечественниками и соседями. И осознав это, он стиснул руку Ци. Он был чужаком в чужой земле. Другой рукой он смахнул неожиданно выступившие слезы.

Ци удивленно посмотрела на него и сжала его ладонь в ответ.

– Вот и мои друзья, – шепнула она.

За их спинами прошла пара, и Ци последовала за ними, потянув ошарашенного Фреда за собой. Из парка около озера, в переулок, потом в магазин с пластиковой утварью – чашками, мисками и так далее, сложенными до самого потолка и висящими на всевозможных крюках, так что приходилось пробираться бочком. Затем они очутились на узкой лестнице и вошли в дверь, которая тут же за ними закрылась. Вместе с ними из магазина вошли еще несколько человек. Ци начала с ними обниматься, и все заговорили одновременно.

Ци вдруг умолкла, а потом сказала по-английски:

– Это Фред, он помог мне сюда добраться. У него тоже были неприятности на Луне.

– Приятно познакомиться, – почти в унисон ответили остальные и тут же засмеялись.

Эту фразу они выучили в первом классе школы, объяснили они Фреду, и вот она наконец-то пригодилась. Многие из них больше ничего не знали по-английски. Те же, кто знал, пригласили его выпить чая. Они говорили по-английски гораздо хуже Ци и с явным китайским акцентом, немного ограненным преподавателями. Школьный английский, потом, может быть, немного общения по работе, но они никогда не использовали его в живой речи. Фред внезапно осознал, что Ци и впрямь довольно долго говорила на английском. Вероятно, в швейцарской школе-пансионе. Гражданин мира.

Он постарался ответить на все вопросы, но это его совершенно истощило. Фред не хотел говорить, что на Луне его обвинили в убийстве, – в этом окружении это звучало бы абсурдно и кошмарно. Ци, похоже, тоже это поняла и переключила разговор на обсуждение их следующего шага. Они останутся у этих друзей лишь ненадолго, ведь повсюду чаоянцюнючжун, а Ци слишком красива, чтобы могла затеряться, заявили ее приятели.

– Такие полные щеки – очень легкий объект для программы распознавания лиц.

Фреда поразило, что хотя агенты-профессионалы побоялись удерживать Ци, обычные люди готовы предоставить ей убежище. Уж конечно, если ее обнаружат, это навлечет на них неприятности. Возможно, есть разница между тем, укрывать ее или удерживать силой, но Фред не был уверен. Да и спрашивать ему не хотелось, к тому же за их частым нервным смехом мог скрываться страх. Нужно уезжать через пять часов, заявили они, лодка заберет их на паромной пристани. А пока что, сказал один, бросив неуверенный взгляд на Ци, им будет приятно с ней пообщаться, если она не против. Она безрадостно стиснула губы, но кивнула.

В задней части подсобки, в которой они находились, оказалась дверь в вентиляционный колодец, окруженный старыми кирпичными стенами. Все спустились по металлической спиральной лестнице в сумрак. Там едва хватало места для лестницы, треугольные ступени были такими крохотными, что едва можно поставить ногу. Фред последовал за Ци вниз, с каждым шагом все больше чувствуя себя слепым. Ему показалось, что они спустились гораздо ниже, чем были прежде.

У подножия лестницы их ослепил сноп света, и Фред спотыкаясь вошел в комнату – довольно большую, как он понял, когда адаптировалось зрение. Вероятно, это был погреб, футов двадцать высотой и бесконечно уходящий куда-то вдаль, в темноту. Сложно было рассмотреть комнату полностью, потому что она была забита людьми. Фред ощутил в животе характерные вибрации клетки Фарадея.

Люди в основном стояли, но некоторые сидели на ящиках или прямо на бетонном полу. Кто-то подвинул деревянный ящик Ци, она поставила его к стене и взобралась на него. Все затихли и уставились на нее. На лицах было написано восхищение, и оно напомнило Фреду музыкантов у озера. Эти люди взирали на Ци с благоговением.

Она произнесла какое-то приветствие, и многие заулыбались и кивнули, некоторые даже сказали что-то в ответ. Когда она выпалила несколько слов в своей обычной язвительной манере, к которой Фред уже начал привыкать, зрители опешили и качнулись на пятках, после чего их восторженность лишь возросла.

А потом Ци начала быстро говорить. Ее глаза сияли, щеки пылали. Она подняла палец и ткнула им в зрителей. Она бросила им вызов, решил Фред, но потом темп ее речи даже увеличился, и публика засмеялась, Ци тоже засмеялась и сменила тон – теперь она что-то объясняла, рассказывала историю. Она рубила воздух ладонями, сплетала пальцы и что-то протягивала слушателям.

В комнате было поровну мужчин и женщин. Они, похоже, весь день вкалывали не покладая рук. Они пришли в этот подвал уставшими, возможно голодными, но больше изголодались по ее обществу, чем по еде. Поесть они могли и позже. А пока что Ци была их пищей. Они пожирали ее глазами. Она зажгла в них огонь. Фред и сам это ощущал, хотя она и говорила на незнакомом языке. Это как слушать тот незнакомый оркестр – его пронзило чувство узнавания и страстного желания.

Трудно сказать, сколько времени она говорила. Полчаса или час. Фред ощущал земную тяжесть, ему хотелось есть и пить, он засыпал на ходу, но все равно не сводил с нее взгляда. Конечно, ему хотелось знать, о чем говорит Ци, но он так ясно видел происходящее, что слова были бесполезными. Даже лишними. Ситуация сама говорила за себя.

Эти бедняки из большого города. Вероятно, рабочие. И они наверняка прекрасно знают, о чем говорит Ци – у них же есть телефоны, и они видят, что происходит вокруг. И тут Фред понял – они уже все знают. Ну конечно. Как же иначе? Это же их мир. Даже он все понял, не владея китайским языком. Так что эти люди пришли не за откровениями, они уже все знали. Они следили за каждым движением Ци, как коршуны, жаждали получить что-то, кроме новостей. Хотели получить признание и понимание, силу. Ци давала им все это.

Наконец, она завершила речь парой шуток. Она засмеялась, и публика тоже. Она что-то им пообещала и заставила дать ответное обещание. Все это было так очевидно! Даже на их напевном языке, таком чуждом для Фреда, без единого узнаваемого слова, все было совершенно понятно, написано у них на лицах.