Новейший Завет. Книга I - Алексей Брусницын

Святому Писанию написана, как святой проходит – Санта Паоло. Раздел, ему посвящённый, – это же на «Житие святых» – пародия, а святой – это персонаж рангом ниже, чем мессия. Даже не апостол.

– Кроме того, это персонаж скорее всего вымышленный, – вступил Карлсон. – Если бы такой великий учёный существовал, мы бы о нём знали. Не так ли, Буратино?

Тут все участники совещания услышали голос Буратино:

– Па́оло де Оливе́ра да Си́льва. Родился в 1981 году. Доктор медицины, магистр математики. С 2020 по 2022 годы возглавлял нейрофизиологическую лабораторию Лиссабонского университета. Уволен за несоответствие занимаемой должности и распространение антинаучных идей. После чего след его теряется. Нахождение в настоящий момент неизвестно.

– Сумасшедший учёный – прекрасная кандидатура на ключевую роль в цифровой религии, – уверенно констатировал Онахну.

После паузы заговорил Карлсон:

– А я бы не стал исключать и самого Амира, как предполагаемого мессию. Я понимаю, это не типично для наших конкурентов – использовать собственных агентов в мессианской роли… Но почему бы и нет? Новые времена, новые методы, эксперименты…

– А чем Малыш – не кандидат на второе пришествие? – сказала до сих пор молчавшая Дора.

Все удивлённо уставились на неё.

– Брось, Дора, – попросил Карлсон. – Кто он такой? В этом облике его никто не знает. Никакой истории у этого персонажа… Нет. Чушь. Ещё один свидетель. Один из апостолов, быть может. Не более.

И подытожил:

– А ты, Малыш – большой молодец! Если продолжишь в том же духе, то очень скоро станешь агентом!

С трудом засыпая после столь перенасыщенного впечатлениями дня, Максим пытался представить, что это за конкуренты такие у Карлсона и его команды, для которых внедрить новую религию в какой-то там пласт – обычное дело?!

Глава 8

Через пару дней позвонил Амир и назначил встречу у Бронфельда дома. Пообещал сюрприз.

На этот раз не было ни привычной выпивки, ни кальяна. Они просто разговаривали. И когда речь предсказуемо зашла о вечной жизни и божественных воплощениях, Малыш задал вопрос, который приготовил заранее:

– Послушай, Амир. А почему эти твои расчудесные арабские принцы прячут от всех технологию переноса сознания? Продемонстрировали бы научному сообществу, сделали бы достоянием общественности…

Бронфельд заметил скептически:

– Да-да. Получили бы патент и начали бы торговать бессмертием…

– Именно! – подхватил Амир. – В этом случае технологию, призванную изменить мир, постигла бы судьба какого-нибудь лекарства от рака. Она стала бы просто предметом спекуляции. Ты знаешь, например, сколько стоит курс Пульмозорила для полного излечения карциномы лёгких.

– Ну много, наверное…

– Много… До полумиллиона долларов! А знаешь, какова себестоимость этого количества препарата?

– Интересно.

– Вместе со всеми потрохами: затратами на разработку, на производственные мощности, на сырьё, электроэнергию, зарплату всех вовлечённых в производство и даже рекламным бюджетом. Ещё транспортировка и распространение по больницам Израиля. Готов?

Малыш кивнул.

– Пятьдесят долларов, Даниэль. Пятьдесят долларов… Наценка в десять тысяч раз. В этой наценке виллы, лимузины, яхты, вертолёты, самолёты, космический туризм и прочие элементы райской жизни нескольких семей соучредителей компании-производителя. Ещё устрицы, омары, чёрная икра, шампанские вина и коллекционные коньяки для владельцев компаний-посредников. А также откаты правительственным чиновникам заинтересованных стран, на которые они тоже могут позволить себе кое-что из вышеперечисленного.

– А как же оплата труда медперсонала, применяющего препарат? – напомнил дотошный Бронфельд.

– А за это, сладкий мой, медперсонал зарплату получает из государственного бюджета… Принцы хотят сделать вечную жизнь доступной для всех, как воздух.

– Какие замечательные, бескорыстные принцы бывают, оказывается… Никогда бы не подумал! – восхитился Малыш.

Обещанным сюрпризом оказался разговор с «виртуальной обезьяной», организованный специально для Даниэля.

– Её зовут Лоло. Она может показаться странной, но не надо забывать, что она не совсем человек… – предупредил Амир, переключая канал связи на Даниэля. – Только не соглашайся сразу на игру в шахматы.

– Мы тебя оставим. В кафе посидим, – Бронфельд пошёл в спальню переменить домашнюю одежду на выходную.

– А с обезьяной поговорить тебе разве не интересно? – удивился ему в спину Малыш.

– Мы с Лоло старые приятели, мне надоело ей проигрывать.

– Привет, Даниэль! Я Лоло! – голос в динамиках был писклявый и резкий, совсем обезьяний.

– Привет, Лоло.

– Хочешь играть в шахматы?

– Подожди, не так сразу.

– Хорошо. Тогда расскажи о себе.

– Да не хочу я! ТЫ о себе расскажи.

– Хорошо… Я Лоло. Мне три года. Я была шимпанзе там, теперь я здесь.

Пауза.

– Здесь хорошо.

Пауза.

– Я люблю играть в шахматы.

Пауза.

– Хочешь играть в шахматы?

– Перестань. Как ты можешь доказать, что ты обезьяна?

– Я теперь не обезьяна! Здесь я – как ты.

– Что значит как я? Человек?

– Че-ло-век, – словно смакуя слово, произнесла Лоло.

– Хорошо. Тогда докажи, что ты человек.

Лоло подумала немного и спросила:

– Обезьяны умеют играть в шахматы?

– Наверное, нет.

– А я умею. Значит, я человек! – она весело и несколько диковато засмеялась, с обезьяним подвизгом.

Малыш подумал, что такое определение человечности имело бы право на существование, если бы не одно «но».

– А машины? Машины тоже умеют играть в шахматы. Может, ты машина?

– Нет. Была шимпанзе. Боно́бо. Теперь человек. Не машина.

– Ты знаешь, что такое машина?

– Да. У машины колёса, она ездит. Лоло ездила в машине.

– Понятно…

Малыш понял, что разговор зашёл в тупик.

Лоло снова засмеялась. Совсем не дико. И заговорила другим голосом: женским, приятным и интеллигентным.

– Я знаю, что машины не только ездят. Тебе пообещали разговор с обезьяной – я дала тебе поговорить с обезьяной. Давай теперь говорить по-человечески.

– Давай попробуем.

– Вот ты говоришь: обезьяна, человек… А действительно ли разница между нами столь велика? У обезьян есть общины. В общинах – вожаки, которые необязательно самые сильные, но обязательно самые хитрые. У вожаков – приспешники. Верхушка держит общину в страхе. У людей не так? Самки обезьян с большей готовностью спариваются с доминирующими самцами. У людей не так? Основная цель доминирования у самцов обезьян – получение привилегий при спаривании, самки же хотят получить доступ к ресурсам общины, например, к еде. Разве не то же самое творится в человеческом обществе? Обезьяна, чтобы казаться больше и значительнее, вздыбливает шерсть. Любовь к пушистым мехам разве не в обычае у людей?

– Всё, что ты перечислила, происходит, по-моему, у любых стайных хищных животных. Получается, что человек ничем не отличается не только от обезьяны, но и от волка или гиены. Или даже от муравьёв с некоторой натяжкой…

– Разве? Наверное, ты прав. А чем же, ПО-ТВОЕМУ, человек отличается от обезьяны?

– Да много чем! Анатомия, объём мозга, членораздельная речь, способность к творчеству…

– То есть ребёнок, родившийся с обезьяноподобным искривлением