Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы - Людмила Петрушевская

ФЕМ. Так. Голова кружится. Ужас. Господи, что же это? Новая жизнь? Как это? Ценой смерти?

БИ. Может быть, тебе захочется опять сойтись.

ФЕМ. Что?

БИ. Ну, с этой… С его сожительницей. Анна Исхаковна. Все же ей тридцать восемь лет. Работает на обувном базаре. Кормит семью. Я ездила туда, на Пражскую. Культурная женщина. Сказала мне, что жалеет его. И сыну нужен отец. А так, сказала, он ласковый. Подкопят денег, купят ему таблетки. Виагру. А это… трихо, я спросила. Он же болен? Венерическими. Она сказала, что это ей неизвестно. Когда, спросила, болен? Я сказала, что полтора годочка тому. Возбудилась, стала плакать. У них ничего не было уже два года. Живут так просто. Он ей изменяет! Берет у нее на проституток под видом, что на обед. И еще злится, кричит: «Ты мне сколько дала?» Типа, на тебе рубль и ни в чем себе не отказывай, да?

ФЕМ. О господи.

БИ. Но ты будешь другим человеком. Ты верная. Ты будешь верный, будешь бриться. Следи за собой. Она будет стирать на тебя, гладить. Ходи только в чистом. Чтобы козлом не пахло. У отца геморрой. Принимай вазелин натощак. Гадость жуткая. Что еще… Ну, печень у тебя нехорошая. К проституткам не ходи, нахватаешься. А то можешь вообще жить со мной. А меня ты знаешь. Я покричу, но накормлю и постираю, уберу. Все куплю. Я тебе не говорила, я последнее время пела в подземном переходе, псалмы выучила. Вся в черном и с коробкой на груди. Осеняла всех крестом. Вот и накопила. У кого есть голос и слух, тот может петь. Он же не может ничего. А ты будешь со мной ходить всюду, меня защищать одним своим мужским видом. При мужчине женщина угнетена, но защищена. Станут меня гнать из перехода, так ты только скажешь: «Отхлынь, таких, как ты, я через унитаз сливаю!» – и всё. Принесешь мне букет на Восьмое марта и на день рождения… И на Новый год. Если заболею, тоже купишь лекарства, скипятишь воду… Ну и за квартиру будешь платить. Нет, я денег на это тоже дам… Буду тебе ботиночки покупать… Заботиться… При женщине мужчина сыт, обут и одет. Долго живет… А для здоровья ко мне Норкин будет ходить… А ты к проституткам, они вас всех, кто не может, обслуживают, я тебе не скажу как, на всякий случай… Знай, но они тебя заразят… (Плачет.)

ФЕМ (тоже заплакала). Мамочка, пожалей свою доченьку… Господи. Да что же за жизнь…

БИ. Будет и на нашей улице праздник… Тихий ангел пролетит… Начнем в гости ходить… К кому только… (Рыдая.) Но не будет у нас доченьки, любимой моей девочки, красавицы, погибла она у нас… В пещере, была спелеологом… Научным сотрудником… Красавица, умница… Невеста… Не спасли… На могилку давно не ходили… Я же тебя похоронила, вместо головы подушечку… Любила без памяти одну тебя…

ФЕМ. Мамочка, не бросай меня… Мамочка. Любимая. Дорогая мамочка.

Обнимаются.

1989, 2002

Действующие лица

НИНА, немолодая женщина.

ДИАНА, очень старая женщина.

ДИАНА сидит перед домиком у стола. На дереве прибит умывальник, под ним ведро. На столе чайник. Под стулом пустая литровая банка. Появляется НИНА.

НИНА. Ну как? Как вы тут? Я приплыла. Что ели? Еда есть? Я вот принесла.

ДИАНА. Ах! А! Здравствуйте. Неожиданно как. Вы теперь сюда приплыли? Не скучно там было?

НИНА. Как вы, ладно, спрашиваю? Не скучно – это не то! У меня нет слов, одни буквы. Там – вообще.

ДИАНА. Вы приплыли, и уже хорошо. Тут все другое. Иной мир! Воздух! Поздравляю вас!

НИНА. Я спрашиваю, как вы! Еда есть?

ДИАНА. О, спасибо, есть. Вы просто мать Тереза. Обо всех заботитесь.

НИНА. И чего?

ДИАНА. Это была такая святая.

НИНА. Нет, чего вы тут?

ДИАНА. Вот сижу.

НИНА. Вижу, не стоите.

ДИАНА (переспрашивает). Что вы, простите?

НИНА. Глухня. Говорю, вижу, что сидите. Сама вижу.

ДИАНА. Сижу, как вы уже видите.

НИНА. Почему не варили? Вы не варили? Я принесла.

ДИАНА. Почему я не варила?

НИНА (с ударением). Я – спрашиваю – почему не варили. Вы не варили.

ДИАНА. Кое-что осталось ведь уже.

НИНА. От чего осталось?

ДИАНА. От вчера.

НИНА. Сегодня вечер!

ДИАНА. Ах вот как!

НИНА. А вчера было вчера.

ДИАНА. Вот как? В каком смысле, простите?

НИНА. Вот в каком. Вчера это было вчера, а сегодня вон уже вечер, я приплыла.

ДИАНА. Не расслышала, в каком в каком? То есть смысле в каком.

НИНА. В таком, тетеря! Что не ели вы.

ДИАНА. Ах, вот вы о чем. Не заботьтесь! Было-было, вы не беспокойтесь. Вы не всё знаете.

НИНА. И вчера у вас ни хера уже не было. Вот осталось от обеда (кладет полиэтиленовый пакетик на стол). Винегреда привезла. Наделаешь, наделаешь, настрогаешь целый тазик – не жрут ни хера. Морды воротят, что эта, что те… А того нету третьи сутки вообще. Он у тех. Он им повезет весь мой тазик винегреда, те слопают. А эти: «Ма, мы не будем это и это».

ДИАНА. Да? Мм. Эти и те. А того нету. Непонятно, но здорово.

НИНА. Вот и да! Вам привезла, вы у меня съедите. Я делала сама. Не собакам же выкидать.

ДИАНА. О, спасибо, я уже.

НИНА. Нет, вы еще не уже. Еще со вчера не емши. Я вижу.

ДИАНА. Успокойте себя. Вы не обо всем в курсе.

НИНА. Я? Че тут, в курсе, не в курсе, все видно. Вода в чайнике и то (трогает) холодная (заглядывает в чайник). И почти полный чайник. И не пила?

ДИАНА. Я?

НИНА. А кто, я, что ли.

ДИАНА. И пила, и все такое (делает жест у ножек стула). Не волнуйтесь.

НИНА. Че не волнуйтесь, мне потом расхлебывать ваше поведение.

ДИАНА. Не надо ничего расхлебывать!

НИНА. Надо! Пейте! (Ищет чашку, находит под столом литровую банку, выплескивает из нее содержимое, наливает туда воду из чайника, сует Диане под нос.)

ДИАНА (отворачивается как может). Нет, это не для этого банка! Нет! Что вы! Пре…прекра…прекратите! Ммм… Оо!

НИНА. Ну вот, попила. Рот-то был как пещера! Сухая пустыня!

Диана вытирает лицо платком, почти плачет.

И нечего было морду воротить! Как те! Сейчас еще попьешь у меня! И съешь винегред! Полная банка винегреда у меня, некуда девать! Специально везла, у меня еще есть.

ДИАНА. Боже мой, за что? Что я вам сделала? Зачем вы издеваетесь над старым, больным, беспомощным человеком! Я же брат твой! Вы постареете, захотите, чтобы вас так унижали? (Тихо, опустив голову, объясняет.) Это грязная специальная баночка!