Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

в июле 1944 года он сумел вырваться из лагеря Арбор Хилл. Беглец скрывался почти год, но 9 мая 1945 года был вновь арестован по информации его родного отца, получившего за это обещанную награду в 500 фунтов стерлингов. Оказалось, однако, что это якобы предательство было совершено по просьбе самого О’Рейли, которому отец сразу же после получения премии передал все полученные деньги. Агента неоднократно допрашивали представители G2 и МИ-5, правда, последние лишь передавали вопросники через “дублинскую связь” и никогда не работали с ним лично. Несколько позднее О’Рейли получил в свое распоряжение отобранные при аресте 143 фунта. Все это финансовые операции помогли ему после освобождения купить в Дублине за 7100 фунтов небольшой отель “Эспланада”, а позднее открыть бар около бывшего здания G2. Заведение именовалось “О’Рейли’с”, но было известно в ирландской столице как “Парашют”, а его владелец получил прозвище “Парашютист”. Позднее авантюристическая натура забрасывала бывшего германского агента в Нигерию, Перу и Великобританию, где его, как ни странно, в 1967 году приняли на государственную службу и направили в Каир для налаживания радиосвязи во время “Шестидневной войны”. В дальнейшем О’Рейли жил в Дублине и был там похоронен после гибели в автокатастрофе 4 мая 1971 года.

ЧАСТЬ 5

СССР

1. НАЧАЛО 

22 июня 1941 года Красная Армия получила сокрушительный удар, не только губительный для личного состава и материальной части, но и практически полностью дезорганизовавший ее системы связи и управления войсками. Москва периодически утрачивала контроль даже над фронтами, терялись целые армии, не говоря уже о корпусах, дивизиях, полках и батальонах. Определенную роль в этом сыграли диверсанты “Бранденбурга”, уничтожавшие проводные линии и узлы связи, перехватывавшие делегатов связи и атаковавшие командные пункты небольших подразделений. Радиосвязь в войсках была недостаточно развита, к тому же обоснованные опасения в защищенности коммуникаций породили своего рода “радиобоязнь”, препятствовавшую ее использованию. Случалось, что гражданские телефонные и телеграфные линии Наркомата связи продолжали действовать в условиях отсутствия военной связи, и зафиксированы случаи, когда офицеры генштаба получали информацию о наличии или отсутствии своих или германских подразделений в каком-либо из населенных пунктов, просто позвонив по междугородной линии председателю местного Совета. Естественно, что при такой организации получения сведений о собственных войсках аналогичная задача в отношении противника решалась еще хуже. Силы вермахта то недооценивались, то переоценивались. Как уже указывалось, высшее военное руководство СССР во главе со Сталиным сохраняло убежденность в том, что Германия держит на Западе не менее половины своих сил, тогда как в действительности там находилось не более трети войск второй линии. Именно этим заблуждением в основном и объяснялась пагубная директива № 3 от 22 июня 1941 года о переходе Красной Армии в наступление, значительно ухудшившее общую обстановку на фронте. Вскоре командование ударилось в противоположную крайность и начало значительно переоценивать противостоящие силы. Периодически из штабов фронтов в Ставку поступали сообщения о вводе немцами в действие на каком-либо из участков танковой группировки, практически равнявшейся всему количеству бронетанковой техники вермахта. Все это происходило из-за непригодности существовавшей системы разведки для условий военного времени.

Согласно предвоенным уставам и положениям, военная разведка по видам разделялась на оперативную, тактическую, боевую и специальную (стратегическая агентурная разведка оставалась за рамками этой классификации). Первая из них относилась к компетенции высшего командования и осуществлялась с помощью авиации, подвижных войск и радиосредств, тактическая разведка организовывалась командованием частей и соединений, а боевая должна была вестись непосредственно в ходе боевого соприкосновения с противником. Специальные виды разведки (артиллерийская инструментальная, химическая и т. д.) осуществлялись начальниками родов войск и служб. Средствами разведки являлись разведывательные отряды, отдельные разведывательные группы, дозоры, разъезды и отдельные группы, взводы конно-пешей и конной разведки полков, отдельные разведывательные батальоны дивизий и мотоциклетные батальоны механизированных корпусов. Их деятельность была достаточно четко регламентирована, однако начавшаяся война внесла в теоретически разработанный процесс сбора информации о противнике свои коррективы. В июне 1941 года в военной разведке царили хаос и дезорганизация. В первые же часы войны оказалась разрушенной связь с агентурой, на которую в предвоенный период возлагались основные надежды органов разведки округов и армий. Поступление информации по другим каналам также было весьма затруднено, в основном в силу объективных причин. Ведение воздушной разведки в условиях господства люфтваффе было весьма проблематичным, да и большинство самолетов из числа немногих оставшихся в строю выполняли задания по бомбардировке или истребительному прикрытию. Радиоразведка в интересах войск к лету 1941 года находилась еще в зачаточном состоянии и не могла дать никаких значимых результатов. В июле на различных участках фронта действовали лишь 17 радиодивизионов и 4 станции, что было совершенно недостаточно. Допрос пленных, являющийся важнейшей составной частью процесса сбора разведывательной информации, конечно, проводился, но число таковых было весьма незначительным. В результате войсковая разведка не могла обеспечить требуемый уровень получения данных о противнике, поскольку для постоянно отступающих частей это было практически невозможно. Известно, что успешнее всего разведка ведется войсками в обороне, хуже — в наступлении и сложнее всего — в отступлении, к тому же стремительном, когда трудно рассчитывать на возвращение направленных в тыл противника дозоров и разведывательных подразделений. Несколько лучше обстояло дело с организацией наблюдения на переднем крае, однако оно позволяло лишь засекать огневые точки и командные пункты противника и не приносило никаких данных, пригодных для использованы вышестоящими штабами в планировании операций.

Крайне сложным оставалось положение с агентурной разведкой. Приходилось расплачиваться за пренебрежение вопросами создания запасных сетей агентуры в приграничных и тем более глубинных участках советской территории, особенно с учетом относительно недавнего переноса западной границы государства. В Разведывательном управлении (РУ) генштаба немедленно началась буквально лихорадочная работа по подбору и подготовке мобилизованных и добровольцев для заброски в тыл противника, встретившая немалые трудности. Желающих было множество, однако их требовалось хоть как-то обучить, для чего во всех разведорганах создавались многочисленные разведшколы. Сложность заключалась в том, что на пополнение фронтовых и армейских разведорганов по штатам военного времени прибыли главным образом общевойсковые офицеры запаса, представлявшие себе разведку весьма смутно. “Преподавателей от слушателей отличало лишь служебное положение, так как ни теоретической, ни тем более практической подготовки все они не имели”[317]. Некоторое количество мобилизованных специалистов изменяло общую картину крайне незначительно. Первоначальный упор был сделан на укомплектование групп радистами из числа моряков торгового флота, работников гражданских предприятий связи и выпускников Осоавиахима. Естественно, они