Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

не умели ни работать в специфических условиях нелегальной резидентуры, ни пользоваться военными и агентурными шифрами, поэтому их подготовка занимала от одного до нескольких месяцев, иногда до полугода. Обучение остальных продолжалось от нескольких дней до нескольких недель, и уровень подготовки был соответствующим. Разведчикам сообщали о системе воинских званий и знаках различия вермахта, демонстрировали внешние признаки германской боевой техники, знакомили с методикой подсчета количества войск и давали азы информации по конспирации. Как правило, на этом обучение заканчивалось, их экипировали, снабжали документами прикрытия и пешим порядком забрасывали в тыл противника в разрывы между его наступающими частями и подразделениями. Часть слушателей готовили несколько дольше за счет парашютной подготовки, после чего сбрасывали в глубоком тылу. Некоторые агентурные группы оставляли в населенных пунктах накануне их захвата противником. Это позволяло избежать сложного и опасного пересечения линии фронта, осесть на месте и превратиться в зафронтовые резидентуры под руководством, как правило, пожилых людей из числа местных жителей, иногда с опытом предыдущей нелегальной работы, то есть архивной агентуры. Им придавались молодые радисты или радистки, игравшие роль внуков или внучек, а иногда еще один разведчик, обычно поселявшийся неподалеку. Если же такового не имелось, то радист назначался заместителем резидента с правом вести вербовочную работу и создавать новые группы. На практике именно это и становилась главной причиной провалов, поскольку в начальный период войны, да и позднее на оккупированных советских территориях предательство оказалось весьма распространенным явлением. Кроме того, радистами нередко становились мужчины призывного возраста, вызывавшие у оккупационных властей и контрразведывательных органов законные вопросы о том, как именно они смогли избежать мобилизации. Это обстоятельство было учтено далеко не сразу и также послужило причиной многочисленных провалов.

Результаты массовой заброски агентуры были, как правило, плачевны. Разведчики оказывались удручающе беспомощными перед набравшими значительный опыт германскими органами безопасности и гибли десятками и сотнями, зачастую успев передать лишь одну-две радиограммы, да и то далеко не всегда. Часть захваченных разведчиков немцы перевербовывали, но в начальный период войны использовали их не в радиоиграх, а в основном в роли опознавателей. Это нередко приводило к массовым провалам резидентур в районе, поскольку условия военного времени не позволяли организовать раздельное обучение слушателей разведшкол, и они прекрасно знали друг друга в лицо. Проблематичным являлся и возврат агентурных групп и одиночных агентов в предназначенные для них пункты встречи. Из-за отступления советских войск они часто оказывались на оккупированной территории, и агенты утрачивали связь со своими разведорганами. Весьма сложным и рискованным оказывался процесс обратного перехода линии фронта. В отличие от вывода агентуры, который обеспечивался силами оперативного пункта, возвращались разведчики, как правило, самостоятельно и потому лишались возможности использовать преимущество поддержки. Несколько улучшилась ситуация после организации централизованных разведпунктов оперативной разведки, с которых забрасывались разведывательно-диверсионные группы или резидентуры и целые отряды. Дала хорошие результаты срочная подготовка запасной сети разведчиков на угрожаемых участках территории СССР до Горького включительно и даже далее. Эти агенты в случае оккупации имели значительно лучшие условия для легализации и соответственно большие шансы на успешную работу и выживание.

РУ забрасывало в тыл противника и оперативные спецгруппы (ОС) иного характера. Они должны были вести диверсионную деятельность, зачастую с привлечением помощников из местного населения, а иногда становились зачатками партизанских отрядов. Однако слабая подготовка бойцов ОС, отсутствие связи с командованием и постоянное переформирование фронтов, штабы которых теоретически должны были направлять эту деятельность, значительно снижали их эффективность. Уже в августе 1941 года оперативные спецгруппы были преобразованы в оперативные диверсионные пункты, просуществовавшие в такой форме полгода.

Органы госбезопасности в начальный период войны также оказались в весьма сложном положении. Первая реакция НКГБ ССССР на начавшиеся боевые действия выразилась в изданной в 09.10 22 июня 1941 года директиве наркома В. Н. Меркулова № 127/5809. Она предписывала провести мобилизацию всего оперативно-технического персонала НКГБ — УНКГБ, изъять весь разрабатываемый контрреволюционный и шпионский элемент, мобилизовать агентурно-осведомительную сеть для предотвращения вредительско-диверсионных актов и принимать меры в случае поступления данных о готовящихся актах шпионажа, террора, диверсий, восстаний, бандитских выступлений, призывов к забастовкам и контрреволюционного саботажа. Следующая директива № 136 была датирована 24 июня и предписывала форсировать эвакуацию в тыл арестованных и архивов, организовать охрану шифров и сосредоточиться на борьбе с диверсиями, бандитизмом и повстанческим движением. Агентуру органов госбезопасности следовало оставлять на месте для дальнейших действий в знакомых районах. В целом, первые руководящие документы Наркомата госбезопасности не содержали в себе никаких конкретных и полезных распоряжений и никоим образом не могли улучшить контрразведывательное обеспечение страны. Они изобиловали лишь указаниями об арестах, изъятиях и организации противодиверсионной деятельности, что, безусловно, являлось существенным, но далеко не единственно важным направлением оперативной работы. Фактически НКГБ в первые недели войны оказался не в состоянии выполнять возложенные на него задачи. Отчасти это объяснялось объективными причинами, поскольку за неполные пять месяцев своего существования наркомат не мог успеть закончить реорганизацию и тем более в должной мере подготовиться к соответствию требованиям военного времени. Однако в первую очередь такое положение явилось следствием слабой подготовки сотрудников территориальных органов, не знавших ни структуры, ни методов, ни задач разведывательных органов противника. Самое прискорбное заключалось в том, что в центральном аппарате такая информация имелась, но из соображений секретности до периферийных работников ее не довели. Они также не имели никакого представления об организации зафронтовой разведывательной работы, формах и методах розыска агентуры противника и прочих насущно важных для любой контрразведки элементах деятельности. Первый относительно содержательный руководящий документ НКГБ появился лишь 1 июля, да и то он содержал примечательный пассаж относительно германского вторжения в СССР: “Целью этого нападения является уничтожение советского строя, порабощение народов Советского Союза и восстановление власти помещиков и капиталистов”[318]. Собственно, нарком ничего не придумал сам, поскольку через два дня после появления этого приказа в знаменитом выступлении Сталина было сказано еще более впечатляюще: “Враг… ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма”[319]. Естественно, что при подобной оценке задач нацистской Германии логичным было сосредоточиться на подавлении внутренней контрреволюции, что, как известно, никоим образом не соответствовало реальной ситуации[320]. Несмотря на это заблуждение, упомянутая директива № 168 от 1 июля ставила перед территориальными органами НКГБ уже вполне конкретные и разумные задачи. Весь сохранившийся от расшифровки негласный штатный аппарат следовало подготовить к оставлению на оккупируемой противником территории для нелегальной работы и разделить его на небольшие резидентуры. Связь предписывалось устанавливать как горизонтальную с местными подпольными органами ВКП(б), так и вертикальную с наркоматом, для чего в каждом конкретном случае ее способы должны были определяться