Кошка в светлой комнате - Александр Бушков

Но нет, с девчонкой все в порядке – на запястье у нее яувидел серебряный браслет, и от сердца сразу отлегло. Вурдалаки боятся серебра,если здесь серебро, кровососом и не пахнет, стоп, парень, стоп…

– Ты кто? – спросил я.

– Ольга, – сказала она. – Просто Ольга.Восемнадцать лет. Любовника нет. Работы тоже. Здесь – второй день. Мне здесьстранно.

– У нас всегда так, – сказал я. – Такой уж у насгород – обычный европейский городишко в большинство дней и дикая химера в белыеночи. Здесь собрано все иррациональное, и мы этим гордимся, ведь ни у когоничего подобного нет. Значит, ищешь работу? Ну разумеется, лейтмотив века…Придумаем что-нибудь. Люблю иногда для развлечения поиграть в благотворительность,знаешь ли…

– Это кто? – спросила Ольга.

По тротуару шел огромный черный кот, вальяжный, блестящий, спронзительными зелеными глазами.

– Это Кот, – сказал я. – Слуга Короля Черных Котовпрофессора Хименесчера. Их у него штук с полсотни. Он рассылает их повсюду, иони делают все, что он захочет, а что он захочет завтра – никому не известно.Может быть, ему самому тоже. Вчера он захотел самую красивую гимназисткугорода, позавчера Коты украли памятник королю Юргену Раколову, а третьего днязабросали яйцами тенора из мальтийской оперы. – Я опустил стекло икрикнул: – Эй, котяра, куда идешь?

– Как знать, – сказал Кот. – Может быть, я и неиду вовсе, а стою себе потихоньку. Мир наш, старик, полон парадоксов…

– Без ссылок на Зенона, – поморщился я. – Куда тыстоишь?

– Да Королю новая идея в башку стукнула, – оглянувшисьпо сторонам, признался Кот. – Потому как он Черный Король, то и гаремдолжен иметь из одних брюнеток. Вот я и шлындаю, как последний бродяга. Продайсвою, а?

– А кол осиновый не хочешь? Мы вам пока не по зубам,кисонька, шлепай себе дальше…

И Кот пошел искать брюнеток, а мы уехали.

Когда мы шли к входу в бюро, над головой свистнула пуля. Каквсегда.

– Глупости, – сказал я Ольге. – Мелочи.Забавляется кто-нибудь, серьезные дела так не делаются…

Мы вошли в огромный холл с бассейном посередине. Бассейн былоблицован черно-красными камнями, в нем плескалась зеленая, сплошь всердцевидных листьях кувшинок вода, а в воде плавала русалка Барбара,постреливая по сторонам блудливыми глазами цвета ряски. Рядом примостился еесожитель, осьминог Амбруаз, забулдыга, похабник и куклуксклановец. Вышвырнулибы мы его давно, да мешают его широкие связи…

В углу ржала над затасканными «бородатыми» анекдотами толпаполупрозрачных призраков – почетно погибшие при исполнении бывшие агентытянулись сюда по старой памяти, потому что разведка привлекает души во сто разсильнее пения сирен. Завидев меня, все рывком сдернули кепочки и отвесилицеремонные поклоны.

Мы поднялись на второй этаж и сразу же услышали выстрелы –утренняя зарядка Бака-младшего, разминка в стиле «ретро».

В длинном зале у обитой войлоком стены стояли картины,мраморная статуя, чернофигурные и краснофигурные амфоры, толстые фолианты вобъеденных мышами кожаных переплетах, а у противоположной стены лежал напоролоновом матраце Бак-младший и, закусив сигаретку, целился из«эм-шестнадцатой».

Бах! И чернофигурная амфора разлетелась в черепки.

Бах! И отлетел в сторону пробитый насквозь фолиант.

Бах! И у статуи появилась во лбу черная рваная дыра.

Бах! И пейзаж в стиле Барбизонской шко…

…Я вновь стоял у сосны и гладил шершавую кору. Я вновь сталсамим собой, прекрасно помнил, кто я такой, кто меня сюда послал и зачем. Всепомнил. Но эта фантасмагория с белыми ночами, черными котами и пальбой покартинам еще секунду назад была реальностью, и я тогда находился в чьем-точужом теле. Еще один сюрприз, но анализом заниматься рановато. И поворачиватьназад рановато. Так что я отправился дальше.

Минут через десять я вышел на дорогу, черную десятиряднуюавтостраду. Судя по полустершейся разметке, ездили по ней долго. Никакихавтострад земляне здесь не строили – к чему какая бы то ни было дорога нанеобитаемом островке размером два на пять с половиной километров? Да и сами автомобилиздесь абсолютно не нужны…

Я пошел вправо – вправо просто потому, что нужно же былокуда-то идти. Труп я увидел, свернув за поворот. Он лежал на обочине, руки былисвязаны белой нейлоновой веревкой, а спина буквально изрешечена пулями – в негопродолжали стрелять, когда он уже умер, стреляли без нужды, пока не кончилсямагазин. Стрелявший был охвачен злобой и ненавистью, ему мало было простоубить… Неуютный мир.

Я встал на колени и без колебаний перевернул его на спину.Такая работа – не бойся испачкаться в крови, не бойся испачкаться в дерьме,вообще ничего не бойся, кроме того, чего необходимо бояться. Лапидарная истина.Вот только никто до сих пор так и не определил в циркулярно-уставном порядке,чего же следует бояться. Решать это предстоит самому, на месте…

Молодой парень, рослый и симпатичный… Я собрал и сосчиталгильзы – сорок штук, как раз автоматный магазин, калибр 6, 85. Судя по пятнамкрови и трупному окоченению, убили его час-полтора назад, никак не позже. Из-задеревьев выглядывали крабы, ждали, когда я уйду. Мне стало противно, я запустилв них пригоршней гильз, оставив одну себе в качестве вещественногодоказательства, и ушел восвояси, пошел себе дальше по краешку великолепнойавтострады.

Значит, здесь еще и убивают. Куда-то делось солнце, откуда-товзялась автострада, и наплывают неизвестно куда переносящие галлюцинации. И ещездесь стреляют в людей… Слева раздался рев, душераздирающий, страшный, какой-топервобытно могучий, и вдруг оказалось, что я уже залег за деревом на обочине,рот полон песка, пистолет направлен в сторону рева, и хочется раствориться,стать малюсеньким, крохотулечкой такой, песчинкой, и шапку-невидимку хочется дослез… Чудовище ревело далеко, но все равно чувствовалось, какое оно огромное,страшное, чувствовалось, что ему ничего не стоит проглотить какого-то тампигмейчика не жуя.

Я был подавлен страхом, но не настолько, чтобы статьзатравленным животным, думающим только о бегстве. Павлин, между прочим, тожеорет мерзко и страшно, тот, кто услышит его впервые, не видя, может не на шуткуиспугаться… И еще. Ясно, что это не наша автострада, не наш мир, однакоавтострада предполагает наличие крупных городов, развитой цивилизации, а какаяцивилизация позволит крупным хищникам бесчинствовать в районах своих дорог игородов? Хотя… Возможно, зверюга вовсе не хищник, возможно, это заповедник… вкотором расстреливают? Стоп. Самое опасное – с первых минут, с ходу подгонятьокружающее под привычные стереотипы, привлекать гео-, антропо– и прочиецентризмы. Будем обходиться простой констатацией фактов. Дорога идет через лес.В лесу лежит труп. Вдали кто-то ревет. Вот и все…