Кухаркин сын - Марта Солнечная

Флойд периодически куда-то исчезал, иногда на целые сутки или однажды дня на три, но неизменно возвращался и в нужный момент всегда находился рядом. И вот опять, похоже, пропал.

— Кир, когда начнешь собирать отчисления? Сегодня пятнадцатое.

— В этом месяце двадцатого. Люди только начали раскладывать товар в лавках. В прачечной только в конце недели воду подключат, — так же флегматично отозвался Егерь, рассматривая в лезвии ножа свое отражение.

— А у нас, когда платеж? — вскинулся на него Мик.

Они так напряженно готовились к переселению, столько было поставлено на карту, столько сил было вложено, его, Мика сил и его парней из братства, а главное — денег. Денег, взятых взаймы под немыслимые проценты, которые еще стоило отдавать.

А теперь этот странный русский вальяжно сидел в его кабинете и преспокойненько чистил свои ногти. Но Мик знал, как молниеносно растворяется это внешнее равновесие, и как в одночасье прорываются вспышки холодной беспочвенной ярости, и проступает необузданный нрав Кира. Если б не способность Егеря делить и умножать в голове четырехзначные числа и считать деньги как банкомат, то его призванием стала бы должность чистильщика сынов, а так стал финансистом.

Они бы еще долго разговаривали про деньги, но дверь в комнату отворилась, и в помещение просунулась маленькая женская головка, в которой Мик в тут же опознал утреннюю переселенку. Девица выглядывала из-за двери, улыбаясь одними губами и хлопая прозрачными голубыми глазами, и сделала шаг в помещение. Внутри Мика поднялось какое-то темное чувство, и опять что-то неприятно кольнуло в груди.

А она встала посреди комнаты и переминалась с ноги на ногу, будто кто-то выкачал разом из нее всю решимость. Мик продолжал недовольно буравить ее взглядом.

— Могу чем-то помочь? — прервал молчание Ал.

Она еще немного потопталась, обводя глазами кабинет. Мик почти впитывал волны ее разочарования. Она, видно, собиралась переговорить с Алом наедине и теперь смущалась говорить при посторонних. Девушка глубоко вздохнула, как будто, наконец, решаясь:

— Вы сказали, что при первой возможности дадите мне другую комнату. Так нет ли возможности переселить меня прямо сегодня?

— Какие-то проблемы? — и Француз бросил мимолетный многозначительный взгляд на Мика. «А я говорил!» — как бы выражал этот взгляд.

— Нет. То есть да. Комната ужасна, правда. — Она как будто извинялась за эту правду. Забавная. — Вода только холодная, тонкой струйкой. Одна стена полностью в плесени, вторая вообще в земле. И даже окна нет. Я не представляю, как можно в таких условиях жить.

— Ну, жить можно и не в таких, — как бы нехотя произнес Егерь. Он отложил нож и теперь с вялым интересом разглядывал гостью.

Девушка дернула плечом, как будто стряхивала налипшее внимание.

— Слушай, Кьяра… Кьяра же? — переспросил ее Француз, и девушка кивнула. Парень не мог упустить случая, чтобы не покрасоваться. — У меня сейчас нет большего дела, чем твое переселение, но пока… это невозможно. Мы вот только что обсуждали, какие варианты тебе предложить. Может быть, ты хочешь пожить в комнате с тремя соседями? Там нулевой этаж, а не минус первый.

Француз серьезно смотрел в лицо девушки. Он так откровенно врал ей, что Мик в который раз поразился легкости, с которой Ал умел управляться с девицами.

— С какими соседями? — глухо спросила Кьяра.

— С хорошими. Наши парни из Братства, — включился в игру Егерь.

Девушка вздрогнула и отрицательно замотала головой.

— Вот видишь, пока никакой возможности нет, — Ал развел руками.

Когда она вышла, Мик расхохотался, а Француз укоризненно посмотрел на босса.

— Чего ты так на нее взъелся? Переселим девочку?

— Девочку? Сколько ей лет-то?

— Тридцать два.

— Тридцать два… — повторил Мик эхом и присвистнул.

Мик нахмурился. Ал, отвечающий за жилищную политику в их Братстве, само собой, проверял дела всех заселяемых, и ошибка была исключена. Однако и он хорошо представлял, как выглядят женщины этого возраста. После двадцати пяти — это уже тетки! Всегда. Без исключений.

— Неплохо сохранилась для бабки? — Француз не смог сдержаться, чтобы не поддеть его.

Из-за тяжелой, изнурительной работы, отсутствия медицинской помощи у генетически измененных, некачественных продуктов и радиоактивного заражения износ организма наступал стремительно. Да, половина женщин уже и рожали-то в шестнадцать. Но эта не выглядела даже на тридцать. И Мик только уверился в правильности своих выводов относительно ее «настоящего» рода деятельности.

Размышления Мика прервал грохот, раздавшийся в коридоре. И в кабинет, еле дыша, ввалился Флойд. В неизменной темной толстовке, в капюшоне натянутом по самые глаза. Один рукав его толстовки был разорван, и в дыре виднелась зияющая кровяная рана.

Все трое мужчин, находящихся в комнате моментально вскочили.

— Ворпавлоо, тауи! Ворпавлоо! Тауи! — заплетающимся языком мычал Мамонт.

— Вырубалы наши точки громят! — перевел, срываясь с места, Мик, — Общий сбор! — крикнул он, уже выбегая из комнаты.

3.

Она следовала правилам и город двигался за ней. Это был уже третий переезд в сознательной жизни Кьяры. Она грузила коробки, а мыслями была далеко. Механически улыбалась, благодарила на автомате, даже умудрялась какие-то вопросы задавать, вроде как попадая в рамки разговора.

Частые переезды — была вынужденная мера после ядерного утра.

От населения планеты осталась, дай бог, пятая часть. После того, как города подверглись цепной массированной атаке, выжившие массово схлынули туда, где можно затеряться. Пытались сначала основывать какие-то коммуны в лесах, скатились до общинного уровня, но через пару лет полупещерного существования потянулись обратно. Гораздо проще было пользоваться уцелевшей инфраструктурой, особенно той, которая располагалась ближе к поверхности. Многое восстановить было уже нереально. Жизнь изменилась, а вместе с ней и сам порядок вещей.

Конечно, вернулись не все и не везде. Многие города так и стояли законсервированными призраками. Черными жуткими скелетами, напоминающими о какой-то далекой нереальной жизни, страшными сказками для детей и взрослых.

Согласно действующей Конвенции о биологических правах, изданной «Корпорацией Неспящие», в которой на самом деле было больше обязанностей, жилые города делились на сектора.

Центральный квартал занимали государственные сооружения и институты, к нему же примыкал благоустроенный квартал для специалистов, обеспечивающих само существование и господство Корпорации. Чем более значимую должность занимал сотрудник, тем больше возможностей жить к чистому благополучному центру имела его семья. Порядок обеспечивала гвардия Корпорации, поэтому жить там было безопасно, относительно чисто и удобно. Эти не переезжали никогда, только если какое заражение территории начнется или весь город станут эвакуировать.

Остальные, подвергшиеся генетическим изменениям, люди, торговцы, ремесленники, обслуживающий и подсобный персонал, селили в каком-то определенном квартале. В таких секторах наладили водоснабжение, отопление на два зимних месяца. Обеспечили столовыми, в которых