Опасный оборотень - Татьяна Чащина

Мир, словно замер. Звуки исчезли, и даже деревья на ветру шуметь перестали. И моё сердце тоже как-то странно стало работать: то стучало бешено, то замирало. А меня саму то в жар, то в холод бросало. И я не сразу смогла сделать глоток воздуха.

Зверь-не зверь был крупный, как большой человек, а лохматые волосы или что у него там… грива, как у льва, придавали ему ещё более объёмный вид.

До холодной дрожи доводили его глаза. Они были тёмными, наверно карими (я как-то не спешила бежать их рассматривать). И появлялись в них светящиеся жёлтые огоньки.

Я заныла, стала отходить назад, спотыкаясь и чуть не падая, пятилась от пня и зверя на нём. А потом рванула со всех ног по тропе к дороге.

Мне было так страшно, что вдруг появилась мысль — спиной к зверю поворачиваться нельзя. Поэтому обернулась и замерла. Зверь продолжал сидеть на пне, виляя хвостом, и не преследовал меня.

Дрожащей рукой я залезла в карман спортивных штанов и достала телефон. Включила его и направила экран с фотоаппаратом на пень.

А он пуст…

Я посмотрела на пень, а там сидит зверь, но исчезает в технике.

Не поверила своим глазам. Он просто исчезал в объективе!

Я издала жалобный скулящий, глубокий стон полного поражения, ужаса, восторга, и вообще в моей голове и в душе всё смешалось и почему-то вылилось в мысль, что — это шизофрения. Просто радиация и выхлопные газы большого города резко сменил чистейший воздух тайги, и крыша того… поехала.

Я сделала пару кадров пня и побежала сломя голову обратно домой.

А за ужином я ковырялась ложкой в своей тарелке и не подавала признаки жизни.

— Пусть привыкает, что Егор наш родственник. Все совершают ошибки, — Милена меня не любила. Я — младшая, мне все ништяки достались, даже больше, чем её дочери.

Ни о каком Егоре я не думала. Я напрочь его забыла, и мне было плевать приедет он или нет. Не оставшись на семейные посиделки, я ушла в свою комнату на самом верху. Застелила кровать, разделась до трусов и майки и спряталась под одеяло. Смотрела в окно, где на тёмном небе светила полная луна.

Где-то в лесу выл волк.

Так я в последнее время не спала. Мне ничего не снилось, и отдых получился полноценным. Меня никто не беспокоил, и я спокойно проспала до десяти часов утра. Быстро оделась и, расчёсывая волосы, спустилась на второй этаж, где был туалет и ванная комната.

Привела себя в порядок, оставила свою щётку в стаканчике вместе с другими щётками. Посмотрела на себя в зеркало. Парням нравлюсь. Я смазливая и грудь у меня приличная, и худоба не болезненная. Только вот я никогда не позволю до себя дотрагиваться людям. Не то чтобы я людей ненавижу, скорее опасаюсь и ничего хорошего от них не жду. До меня даже мать родная старается не дотрагиваться. И правильно, нечего больных трогать.

Людям ко мне прикасаться нельзя, а вот…

Он занял все мои мысли, он меня своими тайнами начал выматывать.

По дому распространялся невероятный аромат чего-то сладкого и манящего. Я спустилась по лестнице в гостиную, там мужчины разбирали старый мотор, и бабка гоняла их полотенцем, выгоняя на улицу.

— Всем привет! — кинула я и поспешила на кухню, где варили варенье.

Мама, тётка, сестра с племянницей и ещё одна бабуля. Все, как чирлидерши в одинаковых платьях ситцевых розового цвета, даже Лизоньку так же одели.

— Алиска, — недовольно скривилась Милена, — если собираешь землянику, то очищай её.

На столе стояла моя корзинка, которую я обронила в лесу. И она была наполнена земляникой. Уже наполовину, другая половина варилась на плите.

— Ты листы отделяй, — мамочка с трудом сдержалась, чтобы не поцеловать меня. — Листы засушим и зимой будем чай пить. — Лисонька, где ты так много земляники нашла?

— В лесу, — замогильным голосом ответила я, разглядывая корзину, на ручке которой было несколько дыр. Я так поняла от когтей. Ничего себе у него когти! — К нам кто-то приедет?

Я с любопытством рассматривала десяток салатников заполненных салатиками.

— Сидоровичи, — ответила бабуля.

— Алис, а попроси деду гамак повесить? — дёрнула меня за рукав Лиза, которая знала, что до меня дотрагиваться нельзя.

— О! Пошли! — воодушевилась я.

— Алиса, а завтрак? — расстроилась мама.

Гамак важнее.

Папа бросил мотор. Они уже погрузили катер на прицеп, сегодня с гостями будут кататься по озеру. Повесил нам между двух клёнов широкий старый гамак с матрасом. Вместе с ребёнком я в него не полезла. Покачаться удалось, когда Лизу забрали бабушки.

Я лежала и смотрела на листву клёнов. Мысль была остро-сладкой. Вернуться в лес и ещё раз посмотреть на него. На оборотня, который землянику всю ночь видимо, собирал в мою корзину и подкинул нам на веранду. А раз трёхметровый забор ему не помеха, значит спокойно лежать на гамаке небезопасно. С другой стороны, если бы он хотел нас всех съесть, начал бы с меня в лесу. И вряд ли ест людей тот, кто землянику собирает. Не логично?

— Блин, — я сползла с гамака. — Надо его увидеть.

— Алиса, надень платье, Сидоровичи приехали.

За забором лаял маленький собачонок и гудел дизельный мотор огромного внедорожника.

Я проскользнула в дом и побежала переодеваться. Для праздников я взяла всего одно платье. Оно было очень приличное: красное в белый горох, средней дины и с рукавчиками короткими. Единственное, что в платье было неприличным то, что оно с запа́хом и грудь поднимало и выпячивало. Но это вроде никого смущать не должно, хотя у Сидоровичей детей нет, а возраст за сорок. И если мадам Сидорович стареет и сохнет, то её муж, по-слухам, по молоденьким девицам специалист.

Я собрала волосы в «дульку» и в тапочках-балетках тоже красного цвета спустилась к гостям. Выкрав с накрытого стола кусочек колбаски заглянула на кухню. Там стояли баночки с земляничным вареньем. Ещё горяченькие. Я взяла одну, она полагается мне. Буду использовать, как приманку, как повод отблагодарить зверя.

Вышла во двор. Сидорович здоровый мужик сразу приметил меня. Но они тоже знали, что трогать меня не стоит, поэтому издалека улыбнулся и кивнул головой.

— Здравствуй, Алиса, — улыбнулась натянуто его иссушеная, сморщенная жена. В руках она держала смешного французского бульдога. Собачка тявкала и пыталась вырваться из рук хозяйки.

— Ню-Ню, что с тобой? — нахмурилась госпожа Сидорович и отпустила пса на полянку. А тот рвану в сторону дальней калитки.

Я по случайности её вчера не закрыла. Посчитала, что я виновата и побежала за бульдогом, чтобы успеть закрыть ему выход за ворота. Но было слишком поздно.

Ню-Ню забавный такой пёсель серого палевого цвета, с короткой мордой и плоским, раздвоенным носом. Уши торчали вверх, и вертелась смешная задница с купированным хвостиком. И я его скорее по звуку преследовала, потому что он пропадал в траве и не переставал тявкать.