Опасный оборотень - Татьяна Чащина

За забором по траве пробежал. Дальше была полоса лиственных деревьев. Из которой, и метнулась тень, мрачная серая и огромная. Ню-Ню отчаянно заверещал в клыках огромного зверя. Так же отчаянно заверещала мадам Сидорович за моей спиной.

— Алиса! — кричал обеспокоенно папа. — Осторожно!!!

Но вместо того, чтобы папу послушать, я, ломая ветки нырнула в пролесок следом за оборотнем. Мы в лес попали не по дороге, а через неведомые тропы, по которым люди не ходят.

Ветки стегали меня по лицу, сорвали мою причёску, я в тапочках-балетках утонула в какой-то луже, исцарапала ноги, но старалась не упустить зверя впереди.

Уже задыхаться стала. Уставала.

— Волк! Подожди! — крикнула я впереди бегущему оборотню. Я видела, как быстро он может двигаться, поэтому была уверена, он дал мне себя догнать.

Лиственные деревья сменили хвойные. Ясный день остался над мохнатыми лапами елей. На земле, усыпанной прошлогодней хвоей, мягкой, как ковёр, остановился огромный зверь: получеловек, полуволк. Он махал своим серо-сизым хвостом и повернул ко мне голову. В его пасти уже не пищал бедный Ню-Ню, только иногда дёргался.

В тёмных глазах зверя зажглись, как светлячки, две яркие искорки.

Я остановилась. Убрала со вспотевшего лица, прилипшие волосы и стала открывать банку с земляничным вареньем, которую утащила из дома и не бросила во время бега.

Я слышала стук своего сердца, где-то вдали крики людей.

— Вот, — я поставила ещё тёплую банку на мягкую кочку в кустик черники, на котором зеленели недозрелые ягоды. — Это ты собрал землянику, бабушки сварили варенье. Попробуй, очень вкусно. Пожалуйста, отдай мне собачку. Очень тебя прошу, не убивай его.

Зверь перестал вилять хвостом и… он сдвинул бровь, а потом одну вскинул вверх, так по-человечески вопросительно. На широкой губастой пасти появилась лёгкая ухмылка.

Ведь человек почти!

Оборотень аккуратно положил толстого Ню-Ню на землю. Пёс от шока не сразу встал на лапы и бежать не смог. Тогда оборотень размахнулся и, как мячик, толкнул бульдога к моим ногам. Пузатый Ни-Ни прокатился по черничным кустикам и лёг на моих грязных тапочках. Я, не отрывая взгляда от волка, наклонилась и взяла Ню-Ню на руки. У него на шкуре остались кровавые отметины от укуса. Но в целом пёс был цел.

— Спасибо, — я стала пятиться назад.

А зверь так и стоял в пол-оборота, ждал, когда я уйду. И я ушла с улыбкой до ушей. Оглядывалась, но деревья скрывали то место, где оборотень ел земляничное варенье.

***

— Лёня, к тебе надо приезжать с ружьём, — сказал Сидорович, утешая свою жену, которая рыдала над вполне здоровым Ни-Ни.

— Надо самому сходить, — согласился папа.

Они рассаживались за стол, а я пошла мыть ноги и переодеваться. Но к столу я не вернулась. Я стояла на балконе и смотрела на тайгу. И всё моё существо, душа моя и сердце стремились туда. Я сгорала от любопытства, я умирала от интереса. Оборотень не был для меня опасен. Это не та история, в которой сумасшедший человек убивает в полнолуние людей. Здесь что-то совершенно иное.

Такое магическое!

Необъяснимое!

Притягательное!

Обособленная личность со своим ареалом обитания. У него свой мир, свои привычки. И он не агрессивен вовсе, хотя похож на зверя. Ведёт себя почти, как ребёнок. Он не знал, что нельзя кушать собаку, при этом с удовольствием полакомился вареньем. Оборотень разумен. Он понимает меня, и я бы очень хотела, чтобы он разговаривал.

Не ощущаю опасности, наоборот…

Я хочу к нему!

Когда подвыпившие гости и родственники выезжали на машинах за ворота с катером и двумя моторами, я надела кроссовки, намазалась кремом от комаров и с рюкзаком спустилась вниз.

В доме осталась только тётя Люба, которую укачивало в катере. И бабушки тоже остались, но эти ушли в сад.

Я сложила в рюкзак маленькую белую скатерть с кружевами по периметру. Положила палку колбасы, огурцы и полбуханки хлеба. Заварила чай в большой папин термос. Шарахнула туда щедро сахара и в салфетки закрутила маленький ножичек.

— Ты куда это? — удивилась тётя Люба.

— На пикник, — ответила я, пританцовывая от нетерпения.

Я хочу его видеть.

Мало того — я хочу его трогать! Я всю ночь рассматривала фото пня, представляя его, думая, что это моя галлюцинация. Но сегодня его видели многие, значит, он реален. И он почти человек. Он понимает меня, и я хочу понять его. Узнать поближе.

Всё! Оборотень засел в голове — не выгнать!

— Надеюсь к озеру, — нахмурилась тётя Люба.

— Да, — соврала я и закинула на плечи рюкзак. Поправила подол своего красного платья в белый горошек и направилась прикармливать оборотня.

***

Кто-то проехал по лесной дороге. Берёзки, что росли посередине калии, были сломаны и примята трава. Я прошла по дороге и свернула на узкую, почти незаметную тропу. Прошла сквозь густой лес и вышла к тому месту, где встретила оборотня.

Оглядываясь по сторонам, я чутко прислушивалась.

Если он волк, то значит, знает, что я пришла. Они чувствуют запахи за тысячи километров. И слышат чутко. Поэтому я не стала его звать. Смело прошла к пню. Отмахиваясь от гудящих насекомых, скинула с плеч своё рюкзак. Открыла молнию и достала первым делом салфетку. Укрыла кривой пень. Накрыла, можно сказать, поляну. Вытащила копчёную колбасу, хлеб и овощи. В крышку термоса налила горячий чай.

Устроилась удобно на коленях, стала нарезать хлеб и колбасу.

Зашуршали кусты и я оглянулась. Лес был дремучим и хранил множество тайн. И сколько бы я не вглядывалась в него, тайны мне оставались недоступны.

Никого не увидела. Вздохнув, вернулась к нарезке, и чуть не вскрикнула.

Зверь сидел напротив.

Большой, сказочный. Тянул к «столу» свою большую морду, втягивая запах колбасы. Я его разглядывала во все глаза, потому что он был сейчас в шаговой доступности, и сердце замирало от восторга и трепета. Вот сидел, спрятав свои волчьи лапы за пнём и казался необычным мужчиной. Лохматый, странный, но человек. И шея у него сильная с кадыком, ключица острая и плечи широченные. Даже мышцы выделяются, что, если честно, очень будоражило. Крепкий мужчина — это всегда красиво.

— Сейчас будем кушать, — тихо сказала я, и волк поднял на меня свои глаза.

И я утонула!

Пропала!

Погибла!

У него глаза — лес. Как если бы фотограф взял фото тайги с извилистыми ветвями деревьев, далью глубокой и наложил на неё коричневый фильтр. Оливковый у краёв радужки перетекал в ореховый и коричневый махагон, и там ветвились черные и серо-коричневые узоры, почти скрывая сам зрачок.