Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

Петруччо был занят самым увлекательным и самымграфоманским занятием из всех существующих в подлунном мире –законотворчеством. Определенная склонность к этому была у Чимоданова и прежде.Теперь же из него активно выковывался сложившийся бюрократ из той их части, чтомечтает о преобразованиях. Кроме законов в чистом виде, он изобреталвсевозможные постановления, правила и памятки, копии которых отсылал в ТартарЛигулу. На стенах комнаты, пришпиленные кнопками, висели бумажки в духе:«Проект улучшения работы мрака (3 этапа)», «Компьютеризация канцелярииТартара», «Создание единой базы данных по находящимся в умыке эйдосам»,«Правила поведения темного стража в местах со светлой репутацией». Там же, настенах, можно было обнаружить разрозненные листы из двух философских трактатов,принадлежавших тому же автору. Первый назывался: «Может ли абсолютное злоподать милостыню нищему, если впоследствии это не приведет к роковым для светапоследствиям?» и второй: «Становится ли серое черным без помощи извне?»

Читал ли Лигул присылаемые ему во множествебумажки или нет – сказать не берусь. Однако, если читал, то, скорее всего, былдоволен энергией своего младшего служащего.

«Ему следовало бы запретить рождаться со мнойв один день!» – со вздохом думал иногда Мефодий. С его точки зрения, Чимодановкуда больше подходил для управления Тартаром, чем он сам. Если допустить,конечно, что мраку нужен был глава-чиновник, а не глава-воин.

– Убирайтесь и закройте за собой дверь!Подчеркиваю: я занят! – сказал Чимоданов, не оборачиваясь и продолжаяписать. Он писал и попутно обкусывал ноготь на левой руке, должно быть, черпаяиз него кальций пополам с вдохновением.

Мефодий посмотрел на его затылок, и емузахотелось запустить в него чем-нибудь в меру тяжелым.

– Нечего закрывать. Взрывать надоменьше, – сказал он.

Чимоданов поверил и, перестав писать,озабоченно обернулся. Дверь, хотя и потемневшая, висела надежно, в чем Петруччои убедился.

– Очередная дебильная шуточка?Подростковый юмор и все такое? – спросил он с досадой.

Меф не стал вдаваться в подробности.

– Эйдос за испуг! Всего хорошего! –сказал он и вслед за Мошкиным вернулся в гостиную.

Петруччо задумчиво посмотрел на обкусанныйпалец, проверяя, нет ли где перспективного кусочка для зубов. Мысли его щелкаличетко и верно, как костяшки счетов. Даже не мысли, а целые блокивзаимосвязанных, крепко спаянных цепочек, где каждая предыдущая вела следующуюза веревочку ассоциаций. Не исключено, что в голове его в данную минутувызревал трактат на тему: «Можно ли говорить „всего доброго?“ слуге мрака, и небудет ли обращение „всего злого“ – слишком банальным и очевидным?»

Внезапно снизу, из приемной, раздался зычныйголос Арея, созывавшего всех к себе. Мефодий вопросительно посмотрел на Даф,которая как раз спускалась по лестнице, ведущей с мансарды. На шее у нее, смирный,как вылезший лисий воротник, висел Депресняк. Котик был сыт и настроен весьмаблагожелательно. Однако Зудука все равно на всякий случай юркнул за диван.Депресняка он побаивался.

– Ты слышала? Арей, похоже,вернулся, – сказал Мефодий.

– Похоже, да, – отвечала Дафна, самапорядком удивленная.

Накануне вечером, получив загадочное письмо,Арей помрачнел, собрался и сразу отбыл. Мефодий заметил, что, кроме меча, онзахватил с собой еще и кинжал, который брал только в исключительных случаях.Зная, что Арей не любит ждать, все, включая Нату, появившуюся из комнаты,поспешили в кабинет. Начальник русского отдела стоял рядом с Улитой и сдовольным видом поигрывал складками плаща. Его дарх – длинная и узкая сосулькана цепи – сиял больше, чем обычно. В нем ощутимо прибыло эйдосов, но откуда?Источник мог быть только один.

– Кто это был? – не выдержав,спросил Мефодий. Он знал, что Арей не терпит вторжений в свою частную жизнь,однако рискнул.

Барон мрака привычно нахмурился, но настроениеу него было хорошее, и он, поколебавшись, ответил:

– Малоприятный субъект с ледянымдыханием… Один мечник из Нижнего Тартара…

– Из Ни-и-ижнего? – переспросил Меф.Он примерно представлял, чего можно ожидать от Нижнего Тартара.

– Да. Восемьсот лет он не знал поражений,тренировался и, надо сказать, достиг немалых успехов. В нападении он былсовершенен, так совершен, что порой забывал о защите. Это его, в конечномсчете, и подвело, – сказал Арей ровным голосом.

По тону его было ясно, что к разговору омечнике из Нижнего Тартара он больше не вернется.

Неожиданно Чимоданов издал короткоевосклицание и отшагнул, чтобы не наступить в красное, расползающееся пятно.

– Что это?

– Где?.. А, пустяки! Кажется, мне порасменить бинт, – сказал Арей с досадой.

Он поднял руку. Все увидели, что от кисти и долоктя она обмотана тряпкой, сквозь которую проступает кровь – багровая, жуткая,светящаяся в полумраке. Даф с ее вечной потребностью помогать несчастным,угнетенным и больным, бросилась к нему.

– Вы ранены? Я знаю отличную заживляющуюмаголодию! – предложила она с жалостью.

В глазах Арея мелькнула усмешка.

– Блестящая идея! Давно мечтал, чтобысвет заштопал меня своей дудочкой… Да, кстати, а маголодии для увеличения ростатебе случайно не известны? Братская помощь малютке Лигулу, э-э? –поинтересовался он.

Даф вспыхнула.

– Я хотела как лучше. Просто помочь! Ноесли вы… если я… это просто гадость так говорить!.. – сказала она и,задохнувшись от негодования, отвернулась.

Арей смягчился.

– Извини. Беру свои слова назад. Помогатьмне не следует. Рану мне зашьет Улита. Она отлично справится, тем более, чторана не первая и не последняя… Но это, однако, забавно!

– Что вам забавно? – не поняла Даф.

– Забавно, до чего участливы те, когосотворил свет! Воображаю, что творится в Эдемском саду! Вся златокрылая стражав полном составе помогает муравьям перебираться с листика на листик. Бедныймуравей! Он, может, никуда и не собирался, а его схватили и перенесли!

– Мы не помогаем насекомых! –рассердилась Даф.

– А вот это ужасно! Нет, вы подумайте:бросить в беде несчастных козявок! А если на них кто-то наступит?.. Да, всегдахотел спросить: какое наказание избирает себе страж света, случайно раздавившийжука? Не изгнание, нет? – продолжал Арей.