Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– «Некоторые люди коллекционируютшарманки. А некоторые шарманки коллекционируют людей». Общее и сравнительноеартефактоведение. Седьмой год обучения, тема: «Понятие исключительногобаланса», – озвучила Даф.

Мефодий осторожно обошел шарманку вокруг.

– Да, невесело. Что-то в духе: рыбаккопает червей, и ест рыбу, которая ест червей, которые рано или поздно съедятрыбака, – мрачно пошутил он.

– Но не его эйдос! – назидательнонапомнила Дафна.

– Угу. Эйдос уволочет Тухломон, когдарыбаку будет важнее вытащить метровую щуку, чем сохранить душу… Ладно, темазакрыта. Так что, вообще нельзя трогать шарманку?

– Только ручку. Причем, если отнятьладонь, даже случайно, вторично браться за нее нельзя! Неплохое изобретение,особенно когда ловишь тех, кто сто раз отдергивает пальцы, прежде чем взятьгорячую кастрюлю.

– Откуда ты знаешь? – быстро спросилМошкин.

– Неважно. ОГС:Одна-Горгона-Сказала, – небрежно уронила Даф.

Ссылаться на курс элементарного предвиденияона почему-то не стала. Возможно потому, что это был пятьсот третий годобучения.

– Работает это так! – продолжалаДаф. – Вы беретесь за ручку и поворачиваете ее один раз, не касаяськорпуса шарманки. Вот и все. Предсказание, которое вы получите, и будетпредсказанием вашей судьбы.

– Ерунда! Ничего она непредсказывает! – запротестовал Чимоданов.

Вернее, только собрался запротестовать, потомучто шарманка вдруг пробудилась. Скрипучий голос в ней произнес:

«Ерунда! Ничего она не предсказывает! –пропищал Петруччо Чимоданов».

– Кто пропищал? – растерялсяЧимоданов.

«Кто пропищал?» – скажет жалкий и ничтожныйЧимоданов», – наябедничала шарманка.

– Ты что, оборзела? – взбешенныйПетруччо шагнул вперед, занося ногу.

«Мизерный в своем убожестве Чимоданов пинаетшарманку и погибает в страшных судорогах», – подсказал скрипучий голос.

Петруччо трусливо попятился.

«Смылся», – кратко прокомментировал вещийголос. Деревянные фигурки на крышке шарманки закружились в однообразном танце.В их механических движениях, раздробленных на замирающие такты, было что-тогаденькое. Нечто похожее на растянутый во времени смех.

Даф озабоченно подняла голову. На полированнойкрышке шарманки встретились две звезды. Тонкий голубой луч, в котором какведьмы на шабаше, носилась пыль, упал на зеркало в центре шарманки, раскололсяна отдельные лучи и из суетливого хоровода деревянных фигурок выхватил пятьлиц.

Даф почти не удивило, когда в одном издеревянных лиц она узнала себя. Разве что сердце забилось сильнее. Шарманкадействительно знает. И ее предсказание действительно сбудется! Вот только имеетли право страж света прибегать к знанию, полученному от артефакта мрака? Небудет ли это знание, пусть даже и абсолютное по форме – ложным по сути исмыслу?

Но отступать было поздно. Шарманка уже пылалажаром, как раскаленная полоса металла. Казалось, она вырезана агрессивнымрезцом прямо на покорном воздухе. Потолок дал трещину. Струйка песка со зловещейизбирательностью сбежала Мефодию за ворот.

– Пора! Если хотите – я первая! –сказала Даф и, подавая пример, взялась за ручку. И хотя сама шарманка пылала,ручка была холоднее льда.

Дафна повернула ее и торопливо отступила,чтобы случайно не коснуться еще раз. Деревянная фигурка, похожая на нее,разомкнула губы и произнесла:

Служа своим —

Идешь ты до конца.

Но кривит ночь в усмешке

Черные уста.

Даф побледнела и задумалась. Один из пятилучей погас. Следом за Даф к шарманке хотел подойти Чимоданов, но его опередилМошкин. Евгеша, видно, решил, что раз все равно придется это сделать, то чемскорее отмучился, тем лучше. С опаской глядя на раскаленную шарманку, онторопливо схватился за ручку, сделал оборот и застыл, ожидая пророчества.

– Эй, ты уснул? Отпусти ручку! Теперь идико мне! – подсказывая, прошептала Даф.

Лишь со второй попытки Евгеша услышал и отошелот шарманки. Деревянная фигура, такая же нелепая как он сам, со скрипомповернулась:

Вода и лед должны

Создать огонь.

Но будет тот огонь

Воде подобен, льдом рожден.

На лице Мошкина облегчение смешалось с крайнимудивлением. Он явно ожидал услышать что-то более внятное и менее запутанное.

– Теперь я! – сказалЧимоданов. – Все брысь отсюда!

Он решительно повернул ручку. Юркая фигурка,очень похожая на него самого, трижды провернулась вокруг своей оси и, выплыв впятно света, отчетливо проскрипела:

Бывает добрым зло,

Бывает темным свет.

И лишь серой душе

Спасенья в мире нет.

– Кто серый-то? Кто серый? Сама-то хотьпоняла, что сказала? Понимаешь, говорю, что несешь? – сердито забормоталЧимоданов.

Шарманка погасала. Ее красные контуры неказались больше пылающими. Звезды почти разомкнули призрачные объятия. Лишь двефигурки стояли теперь в пятнах голубоватого света. Рука Наты дрогнула, когдаона коснулась ручки. К счастью, у нее хватило ума не отпустить ее, а, напротив,пугливо вцепиться сильнее. Поняв это, Ната растерялась и провернула ручкушарманки ни один раз, а два.

Шарманка задумалась, заскрежетала, но, видимо,нарушение было не очень серьезным, и она ограничилась тем, что вместо одногопророческого четверостишья выдала два:

Ты ожидаешь в жизни

Скорых перемен.

Но коль любовь продашь —

Получишь много ли взамен?

Да, сможешь не любя

Любовь завоевать.

Но можно ту любовь

Лишь суррогатом звать,

– сообщили ей деревянные губы. Натаскривилась, совсем не довольная тем, что услышала.

Теперь лишь одна фигура осталась в пятне света– уверенная мальчишеская фигура с длинными деревянными волосами.

– Чего ты тянешь? Если звездыразомкнутся, тебе придется остаться в каменном мешке на год! – поторопилаего Дафна.