«Пророк» оставляет следы - Игорь Михайлович Фесенко

сферы придется передать под контроль органов государственной безопасности.

Когда капитан вышел, полковник достал записную книжку, нашел нужный номер, снял телефонную трубку. Через несколько минут рассказывал о том, как молодой радиомастер, настраивающий установку на центральной радиостанции бюро заказов такси, случайно услышал разговор мужчины и женщины. Разговор этот слышали и присутствующие в помещении работники диспетчерской. Незнакомые голоса (а своих там знали всех наперечет) вели речь о том, куда подать автомобиль. Сначала в диспетчерской посмеялись: кто-то передразнивает. Потом задумались: кому это надо? Манера разговора была деловой. Доложили своему руководству, а те сочли нужным сообщить на Петровку. Наблюдением установлено, что подобный разговор произошел еще раз примерно неделю назад, но на другой волне…

5

— Ан, дорогой, я бесконечно рада, что ты дома. Ужасно устала. — Мадлен сняла плащ, шляпку. — Представляешь, четверо суток трястись в этих противных поездах. У меня такое чувство, что я насквозь пропиталась их запахами и пылью.

— Мод… — Готье сделал предостерегающий жест. — Сейчас, одну минутку. — Он включил радиолу, поймал какую-то станцию, по которой передавали сельские новости, потом открыл дверь в ванную комнату и пустил душ. — Ну вот, теперь продолжай и не так громко.

— Ох, как мне это надоело, Ан! — Она сделала кислую гримасу. — Ну ладно, эти дикие русские расстояния, обслуживание… Самолеты — это еще туда-сюда.

— На самолете бы ты оставила на память свою фамилию, дорогая. Международный порядок. А так ты путешествовала инкогнито.

— Все понимаю. Но Мадлен Готье не только твоя жена и помощница, но еще и женщина, причем с большими запросами. Сейчас, например, мои запросы примитивно просты. Я мечтаю о ванной.

— Верю, но сначала присядь и расскажи. Меня интересует главное.

— Все в порядке. Птичка в клетке и, как мне кажется, поселилась там надолго, обзавелась хозяйством. Остальное потом.

— Вот умница. Принимай ванну, а я приготовлю ужин.

Полчаса спустя, когда Мадлен вышла в столовую, ее ждал красиво сервированный стол, в центре которого горделиво поблескивала серебряной головой бутылка шампанского.

Антуан выключил радиолу и пустил магнитофон. Легкая ритмичная музыка заполнила комнату. Душный день и длинный, не менее душный вечер сменился вдруг первым по-настоящему весенним ливнем. В широко распахнутое окно вливался чистый, настоянный на молодой листве воздух. Яркие разряды молний сопровождались раскатами грома. Когда они затихали, было слышно шипение разбрызгиваемой машинами воды.

— Ну, рассказывай, — попросил Антуан, когда жена утолила голод.

— Я почему-то с самого начала была уверена в благополучном исходе поездки. — Мадлен, не отрываясь, мелкими глотками, растягивая удовольствие, выпила бокал шампанского. — Наши купе оказались рядом. Со мной ехали две молодые женщины. Проснулся он довольно поздно. Я увидела его, когда он шел умываться. Половину дня он просидел в ресторане, а когда вернулся, почти до самого ужина играл в карты. Затем все повторилось.

— Надеюсь, Мод, твое наблюдение за ним прошло незамеченным, особенно там, в городе?

— Старалась, как могла. Но было довольно сложно. Хорошо, что я взяла с собой лишь пляжную сумку. Она служила для меня отличной маскировкой. Когда приехали в Приморск, он от вокзала отправился пешком. Я за ним. Живет он от вокзала неблизко. У него маленький дом и в полном смысле красавица жена. На мой взгляд, как многие русские женщины, немного полновата.

Днем я зашла в соседний дом и спросила, нет ли свободной комнаты. Хозяйка, милая такая старушка, пристроила меня к своим соседям, рядышком с твоим беглецом, и я через ветхий заборчик слышала даже его голос и голос супруги: «Коля, хочешь то, Коля, хочешь это». Идиллия полная. От своих хозяев узнала, что эти новые соседи поселились всего несколько месяцев назад. Сначала приехал старик с дочерью, а уж потом этот ее супруг. Вот, собственно, и все.

— Молодчина, Мадлен, — похвалил Готье жену и, потирая руки, заметил: — Все, что содрал с меня Попов, я удвою при расчете с хозяевами. За наш успех, дорогая! Не так уж здесь плохо, не правда ли? Скоро, Мод, ты получишь то, что я обещал, — норковую шубку. Уже присмотрел. А сейчас мне предстоит довольно хлопотное дело. Тут вскоре должен появиться один человек. Мне предложено оказать ему помощь. Значит, окажем…

Глава II

1

— Клейтон, насколько мне известно, ваши родители православные и всегда были добрыми христианами.

— Да, генерал. Но, простите, почему вас это интересует?

— Вы что-либо смыслите в этой религии? В Евангелии?

— В детстве я ходил в протестантскую церковь прилежно, слушал то, что мне рассказывали старики. Читал Евангелие и богословную литературу. Но, признаться, позднее влияние старших братьев и дяди, отъявленного атеиста, увели меня от веры. А потом колледж… Интересовался ради любопытства разными евангелистскими направлениями — баптизмом, иеговизмом. Но помню все схематично…

— Ну, и схемы вполне достаточно. Вам придется на несколько дней вылететь в Штаты, майор. Там и получите все необходимые инструкции! Нам предстоит активизировать деятельность одной религиозной евангелистской организации, играющей некоторую роль в идеологической борьбе против Советов. Собирайтесь и загляните ко мне часика через три.

2

— Внимание, джентльмены, внимание! У микрофона ваш штурман майор Дрейк. Командир корабля подполковник Раск решил сделать вам небольшой сюрприз: по договоренности с диспетчером аэропорта Дж. Кеннеди нам предоставлен коридор, параллельный побережью. Через пять-семь минут справа по курсу вы сможете полюбоваться панорамой Нью-Йорка. Приятных впечатлений. — Голос говорившего смолк.

Только что проснувшись, Клейтон, как и многие пассажиры этого воздушного гиганта, обслуживающего важных чиновников НАТО, потянулся к иллюминатору.

С небольшой относительно высоты, освещенный солнцем, город открывался многоцветной картиной. Темно-голубая синь океана в прибрежной полосе обретала бледно-серые тона. Хорошо просматривались плавные изгибы рек Ист-Ривер и Гудзон. Манхэттен, отделенный от материковой части Нью-Йорка тоненькой нитью канала, напоминал огромного ежа, чьи иглы-причалы далеко вдавались в море. Виднелась паутина мостов. Тут и гигантский Триборо, ажурный Хелл-Гейт, Бруклинский мост, мост Джорджа Вашингтона — гордость американцев, без промежуточных опор, висящий на крученных из стальной проволоки канатах. Крошечным гномиком, поставленным на островок Свобода, промелькнула статуя Свободы — дар Французской Республики Северо-Американским Соединенным Штатам. Жемчужной белизной, обрамленной изумрудной зеленью, сияли пески пляжей.

Клейтон откинулся назад в кресло, закрыл глаза и, улыбаясь, просидел так до тех пор, пока колеса машины не коснулись бетонной спины Вашингтонского аэропорта.

В аэропорту на условленном месте его ждал автомобиль. Машина сразу рванулась с места. Широкая автострада и все вокруг было хорошо знакомо майору. Скорость не позволяла прочесть надписи на указателе, но он и так помнил их. «Фотографировать запрещено» или «К научно-исследовательской станции». Последняя всегда умиляла его и вызывала улыбку: в любом путеводителе по Вашингтону можно было найти такие строчки:

«…в